— А кто этот Джо Как-его-там? — тотчас вмешался мистер Гросс. — Если человек попал в беду — бросать его нельзя.
— Джо не попал в беду, насколько мне известно, — сказал Медфорд, взмахнув стаканом скотча. — Он работает на меня — или работал. Но он кое-что знает или кое-что нашел, и я ему немало заплачу, чтобы выяснить, как у него это получилось.
— Так вот, об эсперанто… — начал Витервокс.
Доктор Бреннер опустил руку ему на плечо:
— Мистер Коэн, еще мартини для мистера Витервокса, а мистер Медфорд пока расскажет нам об этом Джо.
Мистер Коэн его знает (с готовностью ответил Медфорд). Один из тех… не могу даже слова подобрать… Он — сын человека, который служил швейцаром в доме, где я живу, на Шестнадцатой улице. Этот субъект именовал себя Стэнли Козиковски и утверждал, что он служил в польской армии во время войны, но я всегда сомневался в его словах. У него был странный акцент — возможно, польский, а возможно, и нет; и он казался гораздо более смуглым, чем все прочие известные мне поляки. Я ни разу не видел, чтобы он ходил на какие-нибудь польские собрания или встречи. Он просто сидел у себя в подвальной квартирке вместе с Джо и болтал с ним на своем языке — уж не знаю, что это был за язык. Этот Джо был глуповатым ребенком; он вроде бы кончил только три класса, да и то в школе для отсталых детей. То есть все говорили, что он глупый. Но то, что произошло, доказывает — он не дурак, просто он живет в другом мире, если вы понимаете, о чем я. И в этом мире — лишь малая часть его.
Итак, несколько месяцев назад японец, который у меня работал, получил степень доктора философии и уволился. Мне нужен был кто-то, кто смог бы прибираться в квартире, и я не хотел, чтобы там постоянно вертелись женщины. В итоге я избрал линию наименьшего сопротивления и предложил Джо работу. Мозгов у него немного, но я полагал, что он сможет справиться с простыми вещами — подметать пол, мыть посуду и все такое прочее, кроме того, времени на уборку у него будет предостаточно. Нисеи мне еще и готовил, а Джо этого делать не умел — он, пожалуй, вылил бы кетчуп в салат, потому что по цвету кетчуп точь-в-точь как красный перец; но я и сам неплохо готовил — главное, чтобы кто-то мог помыть тарелки.
И все пошло недурно. Когда на вас работают люди, нужно поручать им лишь то, с чем они могут справиться, — а двух одинаковых людей отыскать нельзя, даже когда люди занимают одну и ту же должность. Один окажется пилой, а другой гвоздодером — если вы понимаете, о чем я. Джо, конечно, оказался очень примитивным инструментом. Неважно, что я ему говорил — он всегда широко улыбался и отвечал: «Да, миссстер Медфорд», растягивая звук «с»; а потом он делал то, что, по его мнению, было правильным, а вовсе не то, чего я хотел.
Я помню, как в первый раз отправил его на рынок. Мне нужен был турецкий горох для минестроне — мне нравится итальянская кухня. А Джо притащил домой цыпленка, приготовленного к жарке, и банку гороха. После этого я составлял списки, которые он вручал владельцам магазинов; но мне приходилось тщательно проверять счета и сдачу, потому что я обнаружил, что Джо не ведает разницы между купюрами в доллар и пять долларов. Но в целом он был хорошим и преданным слугой, к тому же он жил прямо в доме, и это оказалось весьма удобно.
Все удобства кончились месяц назад. Джо поздно закончил мыть посуду и ушел к себе вниз, а я уселся с бутылкой портвейна и книгой — и тут услышал, что мой слуга явился назад. Некоторое время он не входил в гостиную, и я уже встал со стула, решив выяснить, в конце концов, чего ему надо. И в это мгновение Джо вошел. Полоумный он или нет — но я никогда не видел, чтобы человек выглядел таким несчастным. Он не плакал; возможно, он не знал, как это делать, но все его лицо исказилось от страданий, а ноги у Джо подгибались.
«В чем дело, Джо?» — спросил я.
Он ничего не говорил — только стоял посреди гостиной и гримасничал. Потом наконец произнес: «Он ушел».
Я спросил: «Кто ушел? Твой отец?» Было ясно, что речь могла идти только о нем.
«Он ушел», — повторил Джо.
Разумеется, я подумал, что старик умер, поэтому направился к лифту. Джо следовал за мной по пятам, кажется, не очень охотно, и время от времени повторял: «Он ушел».
Но старик не умер — по крайней мере, в доме его не было. Комната, в которой он жил, выглядела такой же чистой, как новый шейкер для коктейлей — кстати, мистер Коэн, налейте мне выпить. (Доктор Бреннер молча указал на свой стакан и на стакан профессора Тотта.)
Этот человек просто исчез, а Джо Козиковски все корчил рожи и бормотал: «Он ушел». Ну, мне стало очевидно, что если старик и впрямь куда-то ушел, то Джо теперь придется нелегко, потому что придется нанять нового швейцара. У меня в квартире была свободная комната, которую я использовал вместо чулана. Вот я и забрал парня к себе наверх и попытался объяснить, что он теперь будет жить у меня. Он очень трогательно меня благодарил; по правде сказать, он упал на колени раньше, чем я успел ему помешать, и начал бы биться головой об пол, если б я его не остановил.