— Привет, мистер Коэн, — сказала миссис Джонас, подводя свою протеже к стойке бара, туда, где сидел Бах. — Очень жаль, если мы заставили вас ждать, Септимус, но мы не хотели попасть под этот ливень. Мэриан, это Септимус Бах; Септимус, я хочу тебя познакомить с Мэриан Маркс. Думаю, что у вас двоих немало общего.
Мисс Маркс, конечно, в полной мере оправдала те щедрые авансы, которые выдал ей мистер Гросс. Голливуд мог бы использовать лицо, которое виднелось из-под огромной копны рыжих волос, и все остальное, вплоть до пары изящных лодыжек, казалось, вполне соответствовало тому, что было на виду. Но Септимиус Бах остался невозмутимым, и голос его звучал очень ровно. Юноша едва коснулся руки, которую ему протянула посетительница.
— О да, — проговорил Бах, глядя на девушку сквозь очки. Последовала небольшая пауза. — Вы… ммм… не хотели бы выпить?
— Стингер, пожалуйста, — сказала девушка.
Беседа на этом оборвалась — но тут дверь снова отворилась и появилась другая девушка, которую можно было бы назвать полнейшей противоположностью Мэриан Маркс. Она была невысокой, и очки в черепаховой оправе выделялись на невыразительном лице под стриженными в кружок черными волосами. В отличие от великолепно одетой мисс Маркс она носила короткое пальто поверх бесформенного халата. Девушка вручила пакет миссис Джонас.
— Профессор Тотт сказал, что ему нужно проверить письменные работы, но он вспомнил, что вы хотели получить отросток герани. Вот он и прислал меня… — сообщила девушка.
— Спасибо, Энн, — ответила миссис Джонас. — Ты знакома с Мэриан Маркс, не так ли? Энн Картер, это — Септимус Бах.
Бах взял девушку за руку.
— Разве вы не останетесь с нами?
— Нет, — ответила девушка. — Мне нужно возвращаться в университет. Но все равно спасибо.
Она отвернулась, но Бах последовал за ней.
— По правде сказать, мне и самому идти в ту сторону. Не возражаете, если я пойду вместе с вами? — Он обернулся к остальным посетителям: — Рад был с вами познакомиться, мисс Маркс. До свидания, Элли.
Он пошел к двери вместе с Энн Картер, не отводя от девушки восторженного взгляда.
Когда дверь за ними затворилась, Мэриан Маркс сказала:
— Вот так! Я, в общем, не возражаю против того, что он меня сразу бросил, едва успев познакомиться, но просто интересно, что он такого в ней разглядел?
Вокруг да около
Мы с Флетчером Прэттом (1897–1956) начали сотрудничать на ниве беллетристики в 1939 году. Прэтт был тогда известным автором НФ, исторических сочинений, биографий и книг о войне и армии. Я только начинал свою карьеру сочинителя-фрилансера. После нескольких лет работы техническим редактором, преподавателем и консультантом я сочинил в соавторстве учебник и продал несколько рассказов и статей в НФ-журналы.
Война с Германией прервала наше сотрудничество. В 1946-м, в конце войны, мы с Прэттом решили сочинить серию рассказов, действие которых происходило в баре; мы подражали историям лорда Дансени о Джоркенсе. Я не помню, кто из нас первым придумал, что центром событий станет бар Гавагана, не помню, насколько сознательно мы следовали примеру Дансени. Мы не знали, что по ту сторону океана Артур Ч. Кларк начинал аналогичный проект, сочиняя рассказы о «Белом Олене».
Первым рассказом о баре Гавагана стала «Самая лучшая мышеловка». Эту историю отклонили два журнала, мы переписали рассказ, получили еще несколько отказов и наконец продали его в «Журнал фэнтези и научной фантастики». Тем временем мы собирали все больше подходящих сюжетов и работали всё быстрее, поскольку ничто нас не связывало, а ритм историй мы уловили. В большинстве случаев мы сверяли свои заметки и советовались. Потом я сочинял первоначальную редакцию, а Прэтт делал итоговый вариант.
Место действия этих историй — старомодный бар 1950-х годов. В те дни доллар стоил в несколько раз больше, чем теперь; десятицентовики, четвертаки и пятидесятицентовые монеты делали из самого настоящего серебра. Бороды были редкостью; мужчины коротко стригли волосы, очень распространена была ныне редкая стрижка — «ежик». Коммерческое телевидение было новинкой. Коктейль «Манхэттен» пользовался огромной популярностью. Женская эмансипация, права геев, этнические конфликты — все это еще не было актуально, но «холодная война» шла вовсю. Сексуальная революция еще не начиналась, а слово «негр» использовали чаще, чем слово «черный».
Мы с Прэттом работали над рассказами в течение шести лет. Последним произведением стали «Очки Вайсенброха», написанные в 1953-м. Из двадцати девяти историй о баре Гавагана только двадцать три появились в оригинальном сборнике «Рассказы из бара Гавагана». Еще шесть, написанные после того, как книга была сдана в печать, публиковались в журналах. Двенадцать были напечатаны в «Журнале фэнтези и научной фантастики», три в «Вейрд тэйлз» и два в «Фантастической вселенной научной фантастики».