— Вы арестованы, — заявил первый. — Следуйте за нами.
Глава 6
— За что? — спросил детектив, приняв невинный вид, как у плюшевого мишки.
— Там узнаете. Меч оставьте здесь! Не мечтайте, что мы позволим арестованному разгуливать с оружием.
— Но его могут украсть.
— Не беспокойтесь: мы наложим на дверь номера печать дашта. Если вас оправдают, найдете свое добро в целости и сохранности. Но вас не оправдают. А теперь — поторопитесь.
Хассельборг решил, что Джам бад-Коне каким-то образом прознал о подделке рекомендательного письма. Однако времени на размышления не было. Стражи порядка усадили его на айю и понеслись сломя голову по улицам, расчищая себе дорогу криками: «Баянт-хао!».
Тюрьма находилась в квартале от дворца дашта и выглядела весьма мрачно, а ее начальник оказался морщинистым субъектом с одной антенной. Принимая арестанта, он воскликнул:
— О, ручаюсь, что благородный господин из Новуресифи! Вы ведь пожелаете лучшую камеру, не так ли? Оттуда прекрасный вид на загородный дом господина Рау, а наши расценки не выше, чем в некоторых более благородных заведениях, хе-хе. Что скажете, мой любезный?
Виктор догадался, что здешний «люкс» — просто-напросто отдельная камера, а если он не заплатит, то его бросят в общую кутузку со всяким сбродом. Слегка поторговавшись, он купил право на одиночество.
Покуда начальник и человек в черном возились с бумагами, тюремщик отвел Хассельборга в его камеру на втором этаже. Тут имелся стул, а это уже кое-что, из небольшого зарешеченного окошка падал свет. Но главное, здесь оказалось достаточно чисто, хотя Виктор многое отдал бы, чтобы узнать, не болел ли предыдущий жилец чем-нибудь заразным.
— Как зовут вашего начальника? — спросил он.
— Ешрам бад-Ешрам, — ответил тюремщик.
— Передайте ему, пожалуйста, что я хотел бы познакомиться с ним поближе, когда ему будет удобно.
Начальник прибыл с ошеломляющей быстротой и сразу же затянул свою песню:
— Поймите меня правильно, любезный господин Кавир. Я ведь не чудовище какое-нибудь, радующееся страданиям своих подопечных, как великан Дамган в легенде, но и филантропией заниматься не могу. Если заключенные в силах заплатить за дополнительные удобства, чтобы облегчить себе последние часы жизни, то почему бы мне не помочь им? Сам шерг Хардикасп, ожидая своего обезглавливания, целых тридцать десятиночий находился на моем попечении. Когда его уводили на казнь, он сказал: «Ешрам, ты превратил мое пребывание в тюрьме чуть ли не в удовольствие!» Вот так, господин Кавир, подумайте об этом! Если вы играете со мной по правилам, то есть не пытаетесь сбежать, не подстрекаете других заключенных к бунту и за все платите, то вам будет почти не на что жаловаться, хе-хе.
— Я понял вас, — кивнул Хассельборг. — В настоящее время больше всего я нуждаюсь в информации. Почему я вообще здесь оказался?
— Я не знаком с подробностями, но в вердикте о привлечении вас к уголовной ответственности написано: «Измена».
— И когда будет слушанье моего дела? Предоставляются ли адвокаты?
— Ну, что касается суда, то разве вы не в курсе, что он состоится сегодня вечером?
— Где? Когда именно?
— В палатах правосудия. А когда именно — точно не знаю, но полагаю, что процесс уже начался.
— Вы хотите сказать, что в Рузе не присутствуют на собственном суде?
— Конечно. Какой с того прок? Всё, что ни скажет заключенный в свою защиту, будет ложью, так зачем его спрашивать?
— В таком случае, когда процесс закончится, не могли бы вы сообщить мне решение?
— За вознаграждение — могу.
Оставшись один, Виктор задумался. Не сбросить ли ему кришнянскую маску и признаться в инопланетном происхождении? По крайней мере, с ним тогда будут обращаться помягче. Или не будут? В Новуресифи его специально предупреждали не рассчитывать на свой земной статус. Тем более, что Межпланетный Совет установил политику строгого невмешательства в дела Кришны, и туземные государства могли поступать с попавшими к ним землума по своему усмотрению. Иной раз местные правители проявляли любезность, иной — рассматривали чужеземцев как законную добычу. А на протесты по поводу жестокого обращения Совет вежливо отвечал, что землян никто не заставлял лететь на чужую планету.
Кроме того, саморазоблачение Хассельборга подвергало опасности успех его миссии. В общем, он решил пока по-прежнему играть роль кришнянского художника, а там видно будет.