— Эй-эй, — остановил спор Хассельборг. — У нас в Малайере так дела не делаются. Объясните кто-нибудь. Дашт хочет со мной драться, верно?
— Еще как!
— А если у меня нет такого желания?
Джам издевательски рассмеялся:
— Разве я не говорил, что ублюдок слаб печенью! Он уже готов удирать! Ну, уважаемый зер, тогда вы получите пяток увечий в качестве клейма своей трусости. Я начну с ушей, потом…
— Можете не продолжать. Выбор оружия предоставляется мне?
— Разумеется. Любое оружие из утвержденного законом: копье, пика, кинжал, секира, булава, алебарда, гизарма[29], цеп, дротик, лук, арбалет, праща или метательный нож. Со щитом или без него, в доспехах или нет, пешим или верхом. Я согласен на любое названное тобой оружие, ведь ты будешь двенадцатым из пытавшихся выстоять против меня. А двенадцать — мое счастливое число.
Догадываясь, что случилось с предыдущими одиннадцатью, Виктор вынул кастет и показал его королю:
— Это дозволено?
— Нет, нет, нет! Мы не дикари с Колофтских болот, чтобы молотить друг друга кулаками.
— Тогда арбалеты, без доспехов, пешими, — решил Хассельборг, прикинув, что мастер стрельбы из винтовки получает наилучший шанс именно с этим оружием. — Вам придется дать мне пару дней на тренировку.
— Принято, — согласился Джам. — Это будет отличная схватка, так как я главный охотник с арбалетом в Рузе. Видел мою коллекцию голов?
— Вы имеете в виду те, что на кольях над городскими воротами? Я счел их довольно пошлым выставлением напоказ своих достижений.
— Нет, дурак, голов убитых мной зверей! Ваша Грозность, позвольте мне настоять, чтобы вы приставили к этому мерзавцу стражу, дабы он не скрылся в ночи.
— Это справедливо, — ответил король. — Господин Кавир, слушайте мой приказ: перевезти все свое снаряжение в королевский дворец. Я пришлю людей, чтобы помочь вам.
А Виктор мысленно добавил: чтобы помешать сделать рывок к свободе.
Глаза Фории расширились от ужаса, когда ее герой рассказал о предстоящем бое. А Хасте посетовал:
— Какое безрассудство эти поединки! Совет в Мише недвусмысленно осудил их. Мы, священнослужители, долго старались убедить знать, что дуэль не что иное, как греховная глупость. Но дворяне бросали нам в лицо нашу же собственную астрологию, говоря: разве звезды не даруют победу тому, чье торжество предопределено? Признаюсь, этот довод действовал обескураживающе.
Хассельборг отправился к себе собираться, и Фория последовала за ним, властно велев паре приставленных к нему стражников:
— Оставайтесь за дверью, смерды! Приказываю!
Стражники то ли знали, что перед ними привилегированная особа, то ли сочли, что с такой деспотичной юной леди лучше не спорить.
Войдя в покои, она бросилась Виктору на шею и воскликнула:
— Мой герой! Любовь моя! Могу ли я что-нибудь сделать для твоего спасения?
— Вообще-то, да, — сказал он. — Ты не пришьешь пару подушечек в рукава моей старой куртки?
— Пришить подушечки? Что ты имеешь в виду?
Он терпеливо вывернул куртку наизнанку и объяснил, что именно требуется.
— А, теперь я понимаю, — догадалась она. — Швея я никудышная, но все равно не позволила бы сделать это никому другому. Когда ты наденешь свою куртку, оккультная сила моей любви проникнет в твою кровь и придаст тебе мощи и мужества для великих подвигов.
— Это было бы неплохо, — только и ответил Виктор, укладывая вещи.
— Так и произойдет. Смертью этого грязного мерзавца ты отомстишь за мои унижения.
Некоторое время Фория молчала, неловко работая иглой, затем оторвалась от шитья и спросила:
— Кавир, почему ты так холоден со мной? Ты холоднее, чем большая статуя Карара в Мише!
— В самом деле?
— Да, в самом деле. Разве я не давала тебе понять о своем желании всеми способами, дозволенными порядочной девушке? И даже не очень дозволенными? Послушай, дядя может сегодня же вечером соединить нас навеки обрядом, тогда даже доур не в праве запретить мне сопровождать тебя во дворец и остаться там с тобой. Ты станешь моим мужем, и, какая бы судьба ни ожидала нас, нам будет, что унести с собой в могилу. Смерть все равно придет, рано или поздно, давай же, не упусти свое счастье.
Хассельборг уже начал беспокоиться, что своей настойчивостью она вынудит его сказать «да». Александра была далеко, и когда он смотрел на эту очаровательную фурию, то собирал в кулак всю силу воли, чтобы не ответить согласием на столь заманчивое предложение. Скорее всего, он бы так и поступил, но тогда пришлось бы признаться, что он — землу.