В свою очередь Барбара попыталась спросить Джемерека:
— Подумайте, Магнус, Вы профессор в Массачусетском Технологическом Институте, Вы известны и признаны в Вашей профессии, Вы отлично устроились в жизни, тогда зачем Вы копаетесь в этом деле? У нас есть все для того, чтобы постараться скрыть то, что мы знаем.
— В этом — все вы, американцы, новое поколение! Вы думаете только о своей социальной позиции и своих пенсионных накоплениях. Но, раскройте же глаза, мисс! И увидите, что связались с чем-то большим, чем Ваша скромная персона; Вы втянуты в это не меньше, чем я!
Услышав от Магнуса эти слова, я проникся к нему симпатией, и мне даже захотелось следовать за ним. Тем не менее, я промолчал.
Барбара управляла японским кабриолетом, летевшим стрелой через поля Тосканы. Чуть ранее мы оставили наших собеседников, и теперь я рассуждал вслух по поводу теории, высказанной Джемереком.
Даже если все, что он сказал, было правдой, оставались некоторые неясные моменты: чего ожидать от похитителя картины и его заказчика? По какому сценарию будет разыгрываться эта пьеса? Должны ли мы помочь, или наоборот, остановить его?
Барбара прервала мои размышления.
— Как думаете, полиция будет реагировать? Нас будут подозревать? — она еще прибавила скорость.
— Возможно, — ответил я, — учитывая ажиотаж вокруг этих двух дел, полиция будет оказывать на нас давление, стараясь, чтобы мы заговорили.
— Они будут копаться в наших биографиях?
— Без всяких сомнений. Они будут искать связь между нами и Стейнером, обшаривать наши дома, жарить нас на гриле, как кур. Они должны найти виновных, и быстро.
— И Вас это не пугает?
Я передернул плечами, чтобы показать свое отвращение.
— Я не очень-то буду стараться скрыть свою деятельность, А что касается моей профессионально репутации, но я три года как отошел от дел, поэтому…
Она ехала все быстрее и быстрее, а потом повернула ко мне лицо, как будто забыла, что мчится со скоростью 100 км/час по проселочной дороге.
— Сколько Вам лет? — спросила она, как будто этот вопрос мучил ее уже несколько часов.
— Я думал, вопросы такого рода задавать не принято.
— У мужчин может. Ну, и?
— Тридцать восемь.
— Рановато для ухода на пенсию, да?
— Это мое личное дело.
— И чем Вы живете?
— Небольшое наследство, к тому же у меня скромные запросы.
Улыбнувшись, она на полной скорости вписалась в поворот.
Барбара проживала свою жизнь так же, как вела автомобиль. Она была опасной женщиной.
— Ну, а как насчет Вас?
— Вы про возраст? Угадайте, — она ожидала этот вопрос.
— Вы знакомы с Уильямом Стейнером?
— Лично нет.
Она ответила слишком быстро, и я сразу же почувствовал, что кое-что нащупал.
— Нет, но Вы знаете больше, чем остальные, — сказал я, стараясь дать ей понять, что ее ответ не ввел меня в заблуждение.
— Я работала в одной из его компаний несколько лет назад, но лично с ним не встречалась, — ответила она, явно что-то скрывая.
Барбара свернула еще раз и через несколько минут мы выехали на шоссе.
— Откровенно, Тео: как Вы думаете, если мы предупредим полицию, не совершим ли тем самым большую ошибку?
— Начали сомневаться?
— Нет, просто думаю, как сделать все с наименьшим ущербом. Вы не возражаете, если я остановлюсь на следующей заправке?
— Конечно нет! Нам не хватит бензина?
— Хватит, просто у меня небольшой мочевой пузырь, а священник совсем недавно угостил меня литром апельсинового сока…
Я допивал бутылочку Сан-Пелегрино, стоя рядом с автоматом по продаже воды, когда из женского туалета вышла Барбара с компьютером в руках.
— В этой стране омерзительные сортиры, — произнесла она с отвращением.
— «Сортиры» — это грубо. Надо говорить «туалеты», WC, «кабинки», но только не «сортиры».
— Почему?
— Потому что это сленг, а сленг это вульгарно.
Она посмотрела мне в глаза и спокойно сказала:
— Я говорю «сортир», потому что этот туалет именно «сортир», и пошел ты…
Каждый раз, когда я смотрел на эту женщину, я находил ее очень красивой. Высокомерной и глупой, но очень красивой. Женские и мужские взгляды, которые встречные бросали на нее кидали ежедневно, исчислялись сотнями. Я не стал исключением и несколько раз украдкой взглянул в машине на ее ноги, пока она не смотрела на меня.
— Кто может за этим стоять, Тео? Секта? Группа антиглобалистов? Фанатичные мусульмане, мечтающие о закате западной культуры?