Я здоров, красив, удачлив. Удачлив, потому что жизнь сложилась на редкость. Кто еще имеет то, что я? Никто. Все плачут — я смеюсь. Все меня целуют — я никого. Я очень рад, что у меня так все хорошо. Я могу открыть окно, когда хочу. А все остальные — нет. Правда, сестричка? Я могу. Я могу сойти вниз, подняться наверх, я могу взять что-нибудь и купить, были бы деньги, а все остальные — нет, нет. Поэтому я выздоровею, я обязательно выздоровею, а все остальные — нет, нет. Потому что им не для чего выздоравливать. А мне есть для чего. Чтоб видеть, как они болеют, болеют, и мучаются, и мучаются. А я прекрасно, невыразимо счастливо одинок. И не делюсь своим здоровьем и счастьем.
Я лежу и принимаю лекарство, а у них ничего нет, они не могут ни лежать, ни принимать. Я, как только выздоровлю, сразу сойду с койки, и буду бегать и упражняться на батуте и брусьях, и прыгать через коня, потому что я дико, страшно здоров, а они больны, больны, больны, и у меня все заживет, уже заживает, заживает, заживает, вот я уже чувствую, как у меня появляется и второе легкое, и вторая почка, и позвоночник срастается, и сердце снова бьется ритмично, потому что я здоров, здоров, чтоб сосредоточиться и понять, как я здоров, силен, устроен, одобрен, принят, обласкан и богат. А все еле дышат, и туда им и дорога. Доктор, я засыпаю.
Холодно
Шли мы в Черновцах по базару. Искали шубу для меня. Холод собачий, а я черт его знает в чем. Мы ему сказали: «Ищи шубу. Как увидишь, кричи».
Разошлись. Он вдруг как заорет с другого конца:
— Санька!..
Пробиваемся через толпу.
— Смотрите, какие часы интересные!
— Ты что, сдурел, — говорю. — Холод такой. Ты шубу ищи!
Разошлись. Ищем. Вдруг:
— Ребята, сюда! Санька, Витька!
Пробиваемся на крик.
— Смотрите, как железная дорога в горы уходит.
— Ну, дам по шее! Ну, ты у меня допрыгаешься! Холод собачий. Мы шубу ищем.
Разошлись. Опять орет:
— Санька!..
Пробиваюсь. Стоит перед собакой. Треснул я его. Пошел один. Купил тулуп. Надел. Вижу, гора красивая, а в нее железная дорога уходит под ветки заснеженные, и пес ужасно смешной, и Володька стоит, плачет…
Слова. Слова…
Для Р. Карцева и В. Ильченко
— О! Боже мой, боже мой, кого я вижу, какой человек! Очень рад вас видеть.
— И я очень рад.
— И я очень рад вас видеть.
— И я очень рад.
— И я вас…
— И я вас…
— И я…
— И я…
— Очень рад.
— Очень рад.
— Вы надолго к нам?
— Надолго к вам.
— Вот это хорошо.
— Да, это хорошо.
— Надолго — это хорошо.
— Надолго — это хорошо.
— Надолго — хорошо.
— Да, надолго — хорошо.
— Хорошо — надолго.
— Надолго — это хорошо.
— Да-а.
— Да-а.
— Вот ненадолго — плохо.
— Плохо, да.
— Надолго — это хорошо.
— Надолго — это хорошо.
— Да-а.
— Да-а… А вы знаете, я вам больше скажу: надолго — это хорошо.
— Нам очень нравится ваша работа.
— Ну да?
— Да.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
— Пожалуйста.
— Спасибо.
— Пожалуйста.
— Слушайте, давайте попробуем поработать вместе. Вот вы хотите работать для нас?
— С удовольствием.
— Попробуем, да?
— А что, давайте попробуем.
— Попробуем. Вы набросайте свой планчик-конспектик будущей работы, принесите, мы обсудим и сделаем.
— И все?..
— И все!..
— Планчик-конспектик?
— Будущей работы.
— В двух страничках.
— В двух страничках.
— Я знаю, я делал.
— Я знаю, вы делали.
— Я помню.
— И я помню.
— Планчик-конспектик…
— В двух страничках…
— А можно в одной?
— Давайте в шести.
— Давайте.
— Я знаю, я делал.
— Я знаю, вы делали.
— Я помню, я делал.
— Я помню, что вы помните.
— А вам это очень нужно?
— Очень, так что сделайте.
— Обязательно.