— Это что… я недавно сам видел, как один мужик сквозь стену прошел.
— Что ты пил, приятель?
— А вот ни грамма! Посмотрел на меня, усмехнулся и прошел.
— Странные дела, по слухам, творятся… Мне говорили…
У стойки уже скопилась такая толпа, что Уле только и успевал разливать выпивку по стаканам. Я дернул Барби-куколку за рыжую прядку и направился к нему, проталкиваясь сквозь возбужденно гомонящую публику. Бросив на мокрую пластиковую поверхность стойки двадцатку, я взглянул на часы. Ёлкин корень! Без четверти восемь! А ведь Кармайкл тут обычно торчит с шести вечера — как на службу ходит. Уле, встретившись со мной взглядом, покачал головой.
— Где он живет?! — крикнул я, пытаясь перекрыть шум, царящий у стойки.
— Что?! — крикнул в ответ Уле.
— Кармайкл! Я спрашиваю, где он живет?
— Знаешь такой красный кирпичный доходный дом на набережной? Там еще недавно португальца зарезали. Этого, как его там…
— А, знаю… Ладно, пойду проведаю. Не нравится мне все это.
Я еще не успел повернуться к двери, как вдруг почувствовал, что обстановка в баре изменилась — точно внезапно врубили высокое напряжение. Я видел, как напряглись мышцы на бычьих шеях докеров, а Уле замер с бутылкой в руке, приоткрыв рот. Потом, несколько опомнившись, он обратился ко мне:
— Ты что, Олаф, совсем свихнулся? Какого черта тут делает твой напарник?
Я обернулся.
В дверях стоял Карс. Он растерянно озирался, пытаясь отыскать меня в толпе.
— Убери его отсюда, если не хочешь неприятностей, — сказал Уле, — ребята не любят чужаков.
Привлекая взгляд Карса, я помахал рукой, давая понять, что заметил его и сейчас выйду, но этот дурень решил, что я приглашаю его войти, и начал пробиваться сквозь толпу.
Люди молча расступались, смыкаясь за его спиной. Наконец Карс подошел к стойке и встал рядом со мной. Он помахал рукой, подзывая Уле, но тот сделал вид, что ничего не заметил, и, повернувшись спиной, стал расставлять бутылки на подвесной полке.
— Какого черта ты сюда приперся? — процедил я сквозь зубы.
— Я беспокоился, Олаф. О тебе с утра ничего не известно, кроме того, что ты пошел к Стампу. Я закончил работу, позвонил Стампу, он сказал, что ты скорее всего пойдешь сюда.
— Ты что, самоубийца?
Он виновато сказал:
— Я знаю, сюда мне лучше бы не соваться. Но я беспокоился, от тебя давно не было известий.
Я взял его за рукав и уже собрался двинуться к выходу, как вдруг на плечо мне легла тяжелая рука.
— Эй, приятель, — обратился ко мне мрачный тип в пропахшей рыбой брезентовой робе, — скажи своему дружку, чтобы убирался вон. Мы не потерпим тут этих тварей.
— Земля для землян! — выкрикнул кто-то у меня за спиной.
— Верно!
Я примирительно сказал:
— Да мы уже уходим. Кому охота торчать тут, глядя на ваши гнусные рожи.
И, скинув с себя мозолистую руку борца за всепланетную безопасность, начал пробиваться к выходу, по-прежнему продолжая нежно поддерживать Карса под локоток.
Но, похоже, уйти спокойно нам не светило. Несколько человек сомкнулись, загораживая нам дверь. Дрянь дело! Инстинктивно я потянулся к кобуре, но тут же заставил себя опустить руку — не хватало мне еще завязать перестрелку в баре у Уле. Да после этого я и носа не смогу сунуть в портовые кварталы, а мне тут еще работать и работать… Если я в данный момент уцелею.
— Не шумите, ребята, — сказал я внушительно, — мы уже уходим. Дела у нас, понимаете.
— Валяй, инспектор, — усмехнулся высокий, гибкий как хлыст малый. Он, по-моему, зарабатывал на кусок хлеба с маслом, промышляя живым товаром. — Хочешь — иди. Мы тебя не держим. А вот дружок твой останется здесь. Мы с ним хотим кое о чем потолковать.
— Полегче, приятель, — я смерил его взглядом, прикидывая, куда удобней будет врезать, если начнется заварушка. — Он мой напарник.
— Дерьмо он, а не напарник, — буркнул второй противник, со сложением и ухватками портового грузчика.
Я одобрительно кивнул:
— Люблю изящные выражения. Свежо и оригинально!
Грузчик обиделся:
— Ну ты, не больно-то умничай.
Я увидел, что в руке у него тускло блеснул кастет, и понял, что драки не избежать. А значит, надо бить первым, пока этот ублюдок еще раскачивается.
Я чуть повернулся и вмазал труженику порта в челюсть. Сильно размахнуться я не мог, потому что сбоку на меня напирал какой-то распаленный лох, но все-таки кое-чего добился: грузчик охнул и закатил глаза. Я метнулся к ближайшему столику, схватил за горлышко массивную бутылку и шарахнул ее о подоконник. Это произвело некоторое впечатление; толпа, окружившая нас, слегка расступилась, и только торговец живым товаром, гибко уклонившись от смертоносных обломков стекла, выхватил нож и медленно пошел на меня. У меня не было времени смотреть, что там делает Карс, но я по опыту знал, что мой напарник отбивается с той нечеловеческой ловкостью, которая в тяжелую минуту просыпается во внешне ленивых и медлительных кадарах; кто-то отвалился, скуля и зажимая разбитый нос, кто-то еще пытался сопротивляться, но, не в состоянии уследить за молниеносными движениями противника, лупил вслепую и без особого результата.