Он огляделся, но не увидел ничего, кроме причудливых теней, сотканных мерцающим огоньком.
— Слава дентрассийцам! — прошептал он.
Дентрассийцы — неотесанные, но симпатичные малые. Вогоны набирают из них прислугу — с условием, чтобы те не показывались на глаза. Это вполне устраивает дентрассийцев, потому что они любят вогонские дензнаки (вогонские дензнаки — пожалуй, самая твердая валюта в Галактике), зато к самим вогонам питают отвращение. Единственный вогон, которого всегда рады видеть дентрассийцы, — это вогон, у которого неприятности. Только благодаря знанию этих тонкостей Форд Префект не превратился в облачко водорода, озона и окиси углерода.
Послышался тихий стон. Чиркнув новой спичкой, Форд разглядел на полу трепыхающуюся тень, полез в карман и вытащил пакетик.
— Поешь орешков!
Артур Дент снова пошевелился и застонал.
— Бери, бери, — настаивал Форд. — При нуль-транспортировке теряются соль и протеин. Пиво и орешки — лучшее лекарство.
Артур Дент открыл глаза.
— Темно, — сказал он.
— Да, — согласился Форд Префект.
— Нет света, — сказал Артур Дент. — Темно. Пытаясь понять людей, Форд Префект никак не мог свыкнуться с их привычкой постоянно констатировать очевидное, вроде «Чудесный денек сегодня, не правда ли?», или «Какой вы высокий!», или «О Боже, вы, кажется, упали в тридцатифутовый колодец… Ничего не ушибли?». Форд придумал теорию, объясняющую эту странность поведения: если человеческое существо перестает болтать, его рот срастается. После месячного наблюдения он отказался от этой теории в пользу другой: если человеческое существо перестает болтать, начинает работать его голова. Вскоре Форд отмел и эту теорию, как чересчур циничную, поскольку пришел к выводу, что люди ему, в сущности, нравятся. Но он неизменно впадал в ярость, видя вопиющую невежественность людей и их безграничную самонадеянность.
— Да, — согласился Форд Префект, заставив Артура проглотить несколько орешков. — Нет света.
— Если я спрошу, где мы находимся, — безжизненно произнес Дент, — мне не придется об этом пожалеть?
— Мы в безопасности, — ответил Форд.
— Слава Богу!
— Мы в кладовой одного из звездных кораблей инженерного флота вогонов.
— А-а, — пробормотал Артур, — это, очевидно, какое-то странное значение слова «безопасность», с которым я раньше не был знаком.
Форд чиркнул спичкой; вокруг вновь взвились и заколыхались чудовищные тени.
— Но как мы сюда попали? — спросил Артур, дрожа всем телом.
— Нас согласились подвезти.
— Это как: мы проголосовали, а зеленое пучеглазое чудовище и говорит: «Садитесь, парни, могу подбросить до перекрестка»?
— Ну, — пожал плечами Форд, — голосовали мы субэфирным сигнальным устройством, перекресток будет у Звезды Барнарда, через шесть световых лет, а в общем — правильно.
— И пучеглазое чудовище?..
— В самом деле зеленое.
— Ладно, — вздохнул Артур. — Когда я вернусь домой?
— Никогда, — ответил Форд Префект. — Закрой глаза.
Он щелкнул выключателем. И даже сам удивился.
— Боже всемогущий! — воскликнул Артур. — Неужели летающие блюдца изнутри такие?!
Простатник Джельц волочил свое омерзительное зеленое тело по командной рубке, чувствуя (как обычно после уничтожения населенной планеты) подспудное раздражение. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь подвернулся сейчас под руку — чтоб на него хорошенько накричать. Джельц со всего размаха плюхнулся в кресло, надеясь, что оно сломается и даст повод выплеснуть эмоции, но кресло только жалобно заскрипело.
— Пошел вон! — закричал он на молодого вогона-охранника, вошедшего в рубку.
Охранник с колоссальным облегчением тотчас исчез. Он был рад, что теперь не ему придется докладывать о только что полученном известии — правительство официально объявило о новом чудесном способе космических сообщений, позволяющем немедленно упразднить за ненужностью все гиперпространственные экспресс-маршруты.
Открылась другая дверь. На этот раз капитан вогонов не заорал, потому что дверь вела в камбуз. Крупное мохнатое создание вошло в рубку с подносом. Оно злорадно улыбалось. Простатник Джельц чрезвычайно обрадовался: раз дентрассиец так доволен, значит, на корабле случилось нечто такое, из-за чего можно устроить прекрасный дикий разгон.
Форд и Артур озирались по сторонам.
— Как-то здесь неуютно, — заметил Артур, хмуро оглядывая убогую каморку. Повсюду валялись грязные матрасы, немытая посуда и вонючее нижнее белье, предназначенное явно не для гуманоидов.