Два человека жили в домах друг напротив друга на противоположных берегах реки. Двое мужчин — оба молодые, привлекательные и обеспеченные, — которые были компаньонами и соперниками с самого детства. Абель Бехенна, темноволосый и по-цыгански смуглый, унаследовал внешность от бродячих финикийских старателей, а обладатель светлых с рыжинкой волос Эрик Сансон, имя которого, по словам местного антиквара, было исковерканным вариантом фамилии Сагамансон, своей внешностью наводил на мысль о набегах яростных викингов. Казалось, эти двое выбрали друг друга с самого начала, чтобы вместе работать и бороться, сражаться друг за друга и стоять плечом к плечу во всех начинаниях. А теперь они заложили краеугольный камень в свой храм единства, влюбившись в одну и ту же девушку. Сара Трефузис была, несомненно, самой красивой девушкой в Пенкасле, и многие молодые люди были бы рады попытать с ней счастья, но им пришлось бы соревноваться с этими двумя, и каждый из них был самым сильным и решительным в порту — не считая другого. Заурядный парень считал, что задача слишком трудная, и поэтому не питал добрых чувств к трем главным действующим лицам, а заурядная девушка, которой приходилось, чтобы не стало хуже, мириться с ворчанием своего возлюбленного и с сознанием того, что она лишь на втором месте, наверняка смотрела на Сару недружелюбно. И поэтому через год или два, поскольку ухаживание в деревне — процесс небыстрый, между этими двумя мужчинами и женщиной установилась тесная дружба. Все трое были ею довольны, а Сара, тщеславная и немного кокетливая, старалась исподтишка отомстить как мужчинам, так и женщинам. Да и то сказать, когда молодая женщина во время «выхода» может похвастаться лишь не вполне удовлетворенным молодым человеком, ей не доставляет особого удовольствия видеть, как ее спутник бросает робкие взгляды на более красивую девушку в сопровождении двух преданных поклонников.
Наконец настал момент, которого боялась Сара и который старалась отодвинуть подальше, — момент, когда ей пришлось выбирать между двумя мужчинами. Они оба ей нравились, и действительно, каждый мог бы соответствовать представлениям даже более требовательной девушки. Но по своей натуре она думала больше о том, что может потерять, чем о том, что может приобрести; и каждый раз, когда ей казалось, будто она сделала выбор, ее тут же начинали одолевать сомнения в мудрости этого выбора. Всякий раз мужчина, которого ей предстояло потерять, снова начинал казаться ей полным новых, лучших достоинств, которые не приходили ей в голову, когда она рассматривала возможность выбрать его. Девушка обещала каждому из них, что в день своего рождения она даст ответ, и теперь этот день, одиннадцатое апреля, наступил. Обещания были даны наедине и тайно, но каждое из них получил мужчина, который вряд ли о нем забудет.
Рано утром в назначенный день Сара увидела обоих претендентов у своей двери. Ни один не доверил свою тайну другому, каждый просто постарался пораньше узнать ответ и, если он будет положительным, посвататься. Дамон, как правило, не берет с собой Пифия[252], когда делает предложение, и в душе каждого мужчины его собственные любовные дела стоят гораздо выше требований дружбы, поэтому на протяжении того дня оба все время пытались избавиться друг от друга. Это положение, несомненно, было несколько неловким для Сары, и хотя тщеславию девушки льстило, что ее так обожают, но все-таки бывали моменты, когда ее раздражала настойчивость обоих мужчин. Единственным утешением в такие моменты служило то, что она видела в притворных улыбках девушек, проходящих мимо двойного караула у ее дверей, зависть, переполнявшую их сердца. Мать Сары была женщиной заурядной и корыстной и, понимая положение вещей, настойчиво высказывала дочери лишь одно пожелание в совершенно ясных выражениях: устроить все так, чтобы Сара получила все, что возможно, от обоих мужчин. С этой целью она хитроумно держалась, насколько могла, подальше от ухажеров своей дочери и молча наблюдала. Сначала Сару возмущали ее корыстные взгляды, но, как бывает всегда, ее слабый характер уступил настойчивости, и теперь она переживала этап пассивного смирения. Ее не удивило, когда мать шепнула ей в маленьком дворике за домом: