В голосе Джейкоба ощущалась настолько непреодолимая уверенность, что я отказался от попытки оспаривать его одиночество. Чувствовалось, что здесь кроется скрытое влияние некой силы, которого я не могу понять. Не зная, что сказать, я замолчал и почувствовал облегчение, когда Сетл заговорил сам:
— Это снится мне две последние ночи. В первую ночь было очень тяжело, но я справился. Вчера ночью само ожидание было еще хуже, чем сам сон, — до того момента, как это видение началось, а потом оно уничтожило всякое воспоминание о меньшей боли. Я не мог уснуть почти до рассвета, а потом он снова пришел, и с этим сном вернулся весь ужас сегодняшней ночи. С тех самых пор я страдаю так, как, уверен, страдают лишь умирающие…
Еще до того, как он закончил фразу, я принял решение постараться перевести нашу беседу в более жизнерадостное русло.
— Что ж, тогда постарайтесь сегодня уснуть пораньше, до того как наступит ночь. Сон освежит вас, и я вам обещаю, что после этой ночи кошмаров больше не будет.
Он безнадежно покачал головой, но больше не сказал ничего, поэтому я еще немного посидел у него, а потом ушел.
Придя домой, я отдал распоряжения на вечер, так как решил разделить одинокое бодрствование Джейкоба Сетла в его домике на пустоши. Я рассудил, что если он уснет до захода солнца, то проснется задолго до полуночи, и поэтому, как раз в тот момент, когда городские колокола били одиннадцать, я стоял напротив его двери, вооруженный сумкой, где лежали мой ужин, большая бутылка про запас, пара свечей и книга. Луна светила ярко, и на пустоши было светло, почти как днем, но время от времени по небу пробегали черные тучи, и наступала темнота, по сравнению со светом казавшаяся почти осязаемой.
Я тихо открыл дверь и вошел, не разбудив Джейкоба. Он без движения лежал на кровати лицом вверх и снова обливался потом, а лицо его было бледным. Я попытался представить себе, какие видения проходят перед закрытыми глазами этого человека, если они приносят ему такое горе и страдания, отражавшиеся на его лице, но мне не хватило воображения, и я стал ждать пробуждения Сетла. Оно наступило неожиданно и тронуло меня до глубины души: с бледных губ Джейкоба сорвался приглушенный стон, он приподнялся и снова упал на подушку. Было ясно, что этот стон свидетельствовал об осознании или завершении каких-то мыслей, посетивших его раньше.
«Если это сновидения, — сказал я себе, — то они должны быть основаны на чем-то ужасном. О каком же ужасном факте из своего прошлого он тогда говорил?»
В тот самый момент, когда я размышлял об этом, Джейкоб осознал, что я сижу рядом с ним. Мне показалось странным, что он ни на мгновение не усомнился, окружает его сон или реальность, как это обычно бывает с просыпающимися людьми. С радостным криком он схватил меня за руку и сжал ее в своих влажных, дрожащих пальцах, как испуганный ребенок цепляется за того, кого он любит.
— Ну-ну, все в порядке, — попытался успокоить его я. — Я пришел посидеть с вами сегодня ночью, и мы вместе попытаемся побороться с этим неприятным сном.
Внезапно Джейкоб отпустил мою ладонь и рухнул обратно на кровать, закрыв лицо руками.
— Побороться? С неприятным сном? Ах, нет, сэр, нет! Ни один смертный не может победить этот сон, так как его посылает Бог — и он выжжен вот здесь! — с этими словами бедняга ударил себя по лбу, а потом продолжал: — Это тот же самый сон, всегда один и тот же, и его сила нарастает, чтобы мучить меня всякий раз, когда он приходит ко мне.
— Что же вам снится? — спросил я, думая, что разговор об этом может принести ему облегчение, но Джейкоб отпрянул и ответил после долгой паузы:
— Нет, этот сон лучше не рассказывать. Возможно, он больше мне не приснится.
Он явно пытался скрыть от меня нечто такое, что таилось за его сном, поэтому я сказал:
— Хорошо. Надеюсь, вы видели его в последний раз. Но если он вернется, вы мне расскажете, не так ли? Я спрашиваю не из любопытства, но потому что считаю, что вы, быть может, почувствуете облегчение, если заговорите.
— Если он приснится мне снова, я вам все расскажу, — ответил Джейкоб с такой торжественностью, которая показалась мне почти чрезмерной.
Что ж, раз так, я попытался отвлечь его мысли от этой темы и перевести в более житейское русло, поэтому достал ужин и убедил Сетла разделить его со мной, в том числе и содержимое бутылки. Через некоторое время, когда он пришел в себя, я раскурил сигару, угостив его другой; мы курили почти час и беседовали о том о сем. Мало-помалу комфорт тела дошел до мозга Джейкоба, и я видел, как сон опускает свои добрые ладони на его веки. Он тоже это почувствовал и сказал мне, что теперь он в полном порядке, и я могу без опаски покинуть его. На это я ответил, что, в порядке он или нет, я смогу увидеть при свете дня, зажег вторую свечу и начал читать, а он уснул.