Твердо уверенный, что то был не сон, мистер Маркем встал, несмотря на столь ранний час, оделся, не потревожив супругу, и отправился на берег. И что же — на песке почтенный торговец наткнулся на цепочку следов, в которых сразу же узнал свои: тот же широкий каблук, тот же квадратный носок. Теперь он не сомневался, что действительно побывал здесь, и, отчасти ошеломленный, а отчасти пребывая в сонном ступоре, пошел по этим следам, пока не увидел, что те обрываются на краю зыбучего песка. Но наибольшее потрясение Артур испытал, когда понял, что на песке не отпечатались следы, ведущие обратно. Тут явно таилась какая-то ужасная тайна, в которую он не мог проникнуть и проникновение в которую, как он опасался, его погубит.
Будучи в столь непростой ситуации, мистер Маркем принял сразу два неверных решения. Во-первых, он ни с кем не поделился своими неприятностями, а так как никто из его родных не подозревал о них, то любое невинное слово или замечание, услышанное от домашних, лишь подливало масла в разрушительный огонь его воображения. Во-вторых, Артур начал читать книги, посвященные тайнам сновидений и психических явлений вообще, и все причуды воображения любого чокнутого или наполовину чокнутого философа давали пышные всходы в плодородной почве его больного мозга. Таким образом, все эти негативные и позитивные факторы начали работать на общую цель. Значительную роль в причинах болезни англичанина сыграл и Сафт Тамми, который в определенное время дня становился непременной деталью экстерьера «Красного дома». Через какое-то время, заинтересовавшись этим типом, мистер Маркем навел справки о его прошлом. И вот что он узнал.
Сафт Тамми, по общему мнению, был сыном лэрда одного из графств в окрестностях Фёрт-оф-Форта. Его готовили к карьере священника, но по какой-то причине, которую никто не знал, эти планы внезапно изменились. Тамми отправился в Питерхед, где в те времена процветал китобойный промысел, и там нанялся на китобойное судно, где проработал несколько лет. Год от года он становился все более и более молчаливым, пока в конце концов товарищи-матросы не начали роптать, возражая против такого мрачного компаньона, и Тамми перешел на рыболовное судно северного флота. Много лет проработав там, он неизменно имел репутацию «немного помешанного», пока наконец не осел в Крукене, и местный лэрд, несомненно, зная кое-что о его семейной истории, дал ему работу, равнозначную уходу на пенсию. Священник, снабдивший мистера Маркема этими сведениями, закончил свою речь так:
— Это очень странно, но у человека, который вас интересует, по-видимому, есть своеобразный дар — то ли ясновидение, в которое весьма склонны верить шотландцы, то ли некие оккультные знания. Не берусь утверждать точно, но, похоже, в нашем городке не бывает ни одного ужасного события, после которого местные не смогли бы процитировать изречение Тамми, предсказавшее его. Старик впадает в беспокойство или возбуждение — можно сказать, просыпается, — когда в воздухе носится смерть!
Услышанное ни в коей мере не уменьшило тревог мистера Маркема. Напротив, пророчество Тамми еще глубже засело в его голове. Из всех книг, прочитанных на эту новую для него тему, больше всего его заинтересовал немецкий трактат доктора Хейнриха фон Ашенберга из Бонна «Der Doppelganger»[297]. Из него Артур впервые узнал о случаях, когда люди вели двойное существование, причем одна личность никак не соприкасалась с другой, а тело всегда было реальным для одной души и иллюзорным для второй. Нечего и говорить: мистер Маркем понял, что теория фон Ашенберга точно соответствует его собственному случаю. Мимолетное видение своей спины в ночь спасения из зыбучего песка, его собственные следы, исчезающие в этом песке, и отсутствие следов, идущих обратно, пророчество Сафта Тамми о встрече с самим собой и последующей гибели — все это укрепило его в убеждении, что он сам, его собственная персона, является примером доппельгангера. Осознав свою двойную жизнь, Артур предпринял шаги, чтобы доказать самому себе ее существование. С этой целью однажды вечером, прежде чем лечь спать, он написал свое имя мелом на подошвах собственных туфель. В ту ночь ему опять снился зыбучий песок и как он пришел к нему — снился настолько живо, что, проснувшись в рассветной серости, мистер Маркем не мог поверить, что не был там. Он встал, не потревожив сон жены, и посмотрел на подошвы туфель. Надпись мелом осталась целой!