В голове сразу застучало, но я ответила:
— Не могу припомнить: это цитата из Экклезиаста или из «Цельнометаллического жилета»?
Шенил густо покраснела, и тут я подала ей экземпляр книги.
— Спасибо, что зашли. Было забавно.
Она посмотрела мне в глаза:
— «Было забавно»? Девочка, если ты про себя, то я еще не начинала. Довольно посмотреть первую страницу: здесь ты говоришь о «ядерном холокосте». Звучит глупо и абсолютно неуместно. Как мы знаем, у любых событий есть своя логика. И наконец, всему есть свое время. Здесь речь идет об отдаленном будущем. И сколько же прошло лет: пять, шесть тысяч? Написано чересчур оптимистично и весьма слабо.
Едва заметно улыбаясь, к столу подошла Анита Кребс.
— Мадам, вы не могли бы…
— Леди, я не с вами разговариваю.
Я сказала:
— Анита, нас подловил не кто-нибудь. Это библейская полиция.
Шенил шлепнула по обложке тыльной стороной ладони:
— Произведение слеплено топорно. Но вы превозносите его с особой целью. Ведь истинную правду несет единственная из книг, а именно Библия. А здесь… — она взвесила на руке мою книгу, — здесь нет ничего, кроме лжи.
Я отложила ручку в сторону.
— Знаете, а у вас крыша поехала.
— Не шутите со мной.
— Нет, правда, насколько пессимистичной я должна быть? Осталось ли время заказать пиццу — или мы уже взлетаем?
— Нет разницы. Ты остаешься.
— Но я уже забронировала место у окна.
Шенил опять посмотрела мне в лицо:
— Люк не должен пребывать рядом с тобой.
Я пинком отбросила стул:
— Вон отсюда!
Крутнувшись на каблуках своих небесно-голубых туфель, она с надменным видом пошла прочь. Я шла позади, провожая нахалку до выхода.
Не поворачивая головы, Шенил проговорила:
— Он особенный. Маленький ангел, он драгоценнее, чем ты можешь представить. Неужели думаешь, будто мы отдадим его на растерзание дракону?
— Мы? Здесь нет никакого «мы». И нечего лезть в дела моей семьи.
Покосившись на меня, Шенил сделала вид, будто я заслуживаю лишь ее презрения или окончательно и бесповоротно тупа. Так она и ушла прочь, вполголоса напевая «Боевой гимн Республики».
Секунду я неподвижно стояла на широком тротуаре, о который за моей спиной шаркали ноги слонявшихся по магазинам горожан и туристов. Потом с яростью ввалилась назад в «Беовульф букс» и с ходу заехала рукой по стенду с моими книгами, повалив все на пол.
Подойдя ближе, Анита подперла бока кулаками и укоризненно сказала:
— Ладно, потом объяснишь, почему сделала это. Но нельзя ли сейчас подписать книги людям, дождавшимся конца представления?
Я обвела помещение глазами. Присутствовавшие, все как один, смотрели на меня.
Первой очнулась загорелая дама:
— Милочка, я захвачена. Дайте два экземпляра.
— Бросайте писанину, — посоветовал человек, стоявший следующим. — Снимайте себя на видео. Запросто перебьете сюжет с китом, честное слово.
К моменту когда я загладила инцидент, постаравшись обернуть его на пользу и избавить себя от репутации слишком взрывоопасного человека, время, назначенное для встречи Люка, давно прошло. Припарковав машину через дорогу от учебного го родка, я рысью заспешила по тротуару, прислушиваясь к мелодичному шуму детских голосов. Стараясь высмотреть мальчика сквозь ограду, чуть замешкалась на переходе. Л юк знал, что ждать моего прихода нужно только на детской площадке. Увидев детей, весело облепивших металлические перекладины, я вспомнила свои ощущения от загрубелых ладоней и ободранных коленок и чистую радость шестилетнего ребенка. Нужно постараться не выглядеть взволнованной или слишком сердитой.
Оставалось непонятным, чего ради Шенил заявилась в «Беовульф букс»: составляла список книг для сожжения или ради простого удовольствия, чтобы выбить меня из колеи?
В ушах продолжала звучать ее совершенно особенная речь, насыщенная заменявшими грамматику формальными оборотами. Язык, взятый из Библии короля Якова и пропущенный через автостоянку. Она говорила о Люке в терминах, абсолютно определенных и в то же самое время выраженных косвенным образом. В голове опять застучало: «Девочка… Я еще не начинала».
На переходе остановился зеленый пикап «додж» на несоразмерно огромных колесах, разрешая пересечь мостовую. Хотя вид машины казался по-городскому лощеным, в салоне сидело целых четверо с собакой, точно как в «Гроздьях гнева» Стейнбека. Перейдя улицу, я услышала, как машина тронулась с места, внушительно рыча.