Пэкстон перехватил бегущего малыша. Он поймал Люка за куртку и притащил его назад на руках, пронзительно визжащего, дергающего руками и ногами. «Господи, прошу тебя… Пускай полицейские поймут. Пускай они поверят мне…»
— Да посмотрите же на него! — закричала я.
Шенил уже показывала какие-то бумаги помощнику шерифа. Пэкстон с равнодушным лицом передал ребенка Табите. Выгнув спину, запрокинув голову назад, Люк из всех сил отпихивался от матери. Он горько рыдал.
Табита глазом не моргнула. Крепко обхватив мальчика, она что-то сказала негромким голосом. Держа Люка за ноги, Пэкстон и Шенил повели Табиту с ребенком к пикапу.
Высвободив руку, Люк с плачем позвал:
— Тетя Эви…
Мое сердце разрывалось на части. На моих глазах Табита забирала его с собой. Шенил с гневным лицом покачала пальцем перед носом мальчика. «Плохой мальчик», — прочла я по ее губам.
Люк сжался в комочек. Лицо его побелело, руки безвольно опустились. Когда Табита посадила Люка на сиденье, он казался сломанной куклой с неподвижным, пустым взглядом и болтающимися ногами и руками.
Женщина-полицейский из Чайна-Лейк сказала:
— Проверьте, хорошо ли он пристегнут.
Тут мы услышали звук клаксона, настойчивый и сердитый. Направляясь к нам, по шоссе мчался красный «мустанг». Из глаз моих хлынули слезы. Брайан.
С визгом затормозив, он выпрыгнул из машины и пошел к нам, твердо ступая, в зеленом, хлопающем на ветру летном комбинезоне «Норекс». И первым делом остановился у пикапа.
— Табита… Люка вон из машины! Он поедет со мной.
Полицейские немедленно двинулись к Брайану, а Табита отпрянула, закрыв ребенка своим телом. Вперед выдвинулся Пэкстон, заявивший:
— Теперь мальчик со своей матерью.
— Отойди!
— Я не подчиняюсь вашим приказам, командир.
— Тогда мне придется тебя заставить. Мой сын уйдет отсюда со мной, прямо сейчас. И я не скажу «пожалуйста». И тем более не стану лизать зад твоему проповеднику Буббе Гампу. — Брайан поднял над головой пачку бумаг. — И у меня есть судебное решение.
Женщина-полицейский взяла бумаги, и Брайан склонился к окну пикапа:
— Люк, все будет хорошо.
Полицейские изучали бумаги. Посмотрев в сторону, Брайан встретил мой взгляд. Он тяжело задышал, от возмущения лицо пошло красными пятнами.
— Какого черта вы посадили мою сестру в «обезьянник»? Она единственная, с кем разрешено жить Люку. Не с этими уродами.
— Не горячись, приятель, — ответил помощник шерифа.
Из пикапа на землю спрыгнул Пэкстон:
— Делани, неужели ты станешь целый день держать уважаемых людей в таком дрянном месте?
Наконец женщина-полицейский открыла свой широкий рот:
— Боюсь, у нас проблема. По всему, бумаги в порядке, но в порядке были и документы, которые показывала ваша теща.
— Кто?
Она показала на Шенил.
— Это Каламити Джейн. — Брайан окинул Шенил неприязненным взглядом. Ее лицо задрожало, как прокисший пудинг. — Она вовсе не мать Табиты. Мать Табиты покончила с собой два года назад.
Ветер стих, повисла гнетущая тишина.
Первым заговорил помощник шерифа:
— Так. Все до единого поедете со мной в участок.
Глава 6
Я сидела в одиночестве в комнате для допросов полицейского отделения Чайна-Лейк под яркими лампами дневного света. Рядом не было никого, и мне оставалось лишь рассматривать отделанный пластиком стол, испещренный пятнами сигаретных ожогов. Из вестибюля слышались нарастающие голоса. Кажется, Брайан постепенно превращал участок в зону военного конфликта, хотя бы словесного.
Дверь отворилась, и в комнату вошел краснолицый человек лет за пятьдесят, по виду напоминавший половину говяжьей туши. Человек носил исцарапанные пластиковые очки и дышал тяжело, с присвистом. В руке он держал папку для документов, словно сигару, зажатую между пальцами. Человек сел за стол напротив меня.
— Детектив Маккрекен.
Голос оказался певучим и никак не вязался с внешностью. Когда детектив зачитывал права, мне почудилось, будто он заговорил стихами.
— Если позволите, я хотел бы увидеть письменное заявление, — сказал Маккрекен.
— Хорошо.
Он пододвинул мне бумагу и ручку.
— Пожалуйста, если вас не затруднит, опишите события, происшедшие сегодня днем.
Я плохо разбиралась в полицейских правилах, но эти казались явно нестандартными. Тем не менее я начала записывать. Но не добралась и до середины листа, когда детектив меня остановил:
— Достаточно. Подпишите, и тогда мы сможем побеседовать.