В отделении интенсивной терапии не приходилось рассчитывать на уединение или личное пространство — в каждую палату вели стеклянные двери. В коридоре мелькали растерянные и напуганные лица родственников, ожидавших очереди пожать руку близкому человеку, чтобы как-то его поддержать. А порой и навсегда проститься.
Воспоминания об отце нахлынули на Дарби и становились все сильнее по мере того, как она приближалась к палате, в которой он умер.
Пожилой полицейский оторвался от журнала по гольфу, чтобы посмотреть ее удостоверение. Его нос был покрыт сеточкой лопнувших капилляров.
— Вы пропустили самое интересное, — сказал он, разминая затекшие плечи. — Наша дамочка из чулана напала на медсестру.
— Как это случилось?
— Она пыталась заколоть ее шариковой ручкой. С ней сейчас врач. Кстати, советую дышать через рот.
Доктор склонился над Джейн Доу, слушая ее пульс. В ярком флуоресцентном свете она выглядела еще более изможденной. Ей поставили капельницу и назогастральную трубку. Из соображений безопасности ее руки и ноги привязали к кровати. За повязками и компрессами практически не было видно кожи, а те участки, которые можно было рассмотреть, имели пепельно-серый цвет.
Дарби приблизилась к кровати и увидела капли крови, алевшие на простыне. Тяжелое дыхание, которое Дарби слышала еще утром, в машине «скорой помощи», сейчас, казалось, стало еще более хриплым и стесненным.
Пергаментные веки во сне подрагивали. Что же тебе снится?
— Вы из криминалистической лаборатории? — спросила доктор удивительно мягким голосом, который как-то не вязался с ее простоватым, грубым лицом.
Дарби представилась. Доктора звали Тина Хэскок.
— Надеюсь, вы пришли не за мазком, — сказала она. — Потому что ваши уже были здесь и взяли его.
— Нет, я просто заехала посмотреть, как она тут.
— А это случайно не вы помогли ей выбраться из чулана?
— Да.
— Я так и подумала. Было несложно вас узнать — в новостях только вас и показывают.
«Чудесно! Только этого мне не хватало», — подумала Дарби.
— Я слышала, она набросилась на медсестру.
— Да, пару часов назад, — подтвердила доктор. — Медсестра проверяла капельницу, когда пациентка вдруг попыталась заколоть ее ручкой. Медсестра сейчас в хирургии. Надеюсь, глаз ей спасут.
— Где она взяла ручку?
— Скорее всего, с планшета на стойке около кровати. Насколько я знаю, перед этим она укусила полицейского.
Дарби кивнула.
— Он подошел к ней, чтобы помочь. А она подумала, что он собирается на нее напасть.
— Помешательство и нервное возбуждение являются обычными симптомами при сепсисе — заражении крови бактериями, вырабатывающими токсины. В данном случае это стафилококковые бактерии. Зараза попала через порезы на руке. Мы сейчас накачиваем ее антибиотиками через капельницу, но проблема в том, что за последние несколько лет стафилококк приобрел устойчивость к антибиотикам. Учитывая общее истощение и подорванный иммунитет, остается надеяться на чудо.
— Она говорила что-нибудь, когда приходила в сознание?
— Нет, она сорвала капельницу и попыталась сбежать. Пришлось снова дать ей успокоительное, что, учитывая аритмию, довольно-таки рискованно. Я не хочу пичкать ее успокоительным без меры, это опасно для жизни, но и другого такого припадка допустить не могу. Вы еще не установили ее личность?
— Нет, мы до сих пор это выясняем.
Доктор снова повернулась к кровати.
— Как видите, она истощена до предела. На этой стадии происходят сбои в работе жизненно важных органов — они функционируют в замедленном режиме. Так, например, замедляется и сбивается сердцебиение. Смотрите, у нее выпали волосы — это из-за нехватки протеина. Кожа сероватого оттенка — следствие острого авитаминоза. Видите тонкий пушок у нее на коже? Напоминает волосяной покров, не так ли? На самом деле это лануго, пушковые волосы. Они обычно появляются на последних стадиях анорексии. Так тело реагирует на атрофию подкожной жировой клетчатки и мышечной ткани, пытаясь удержать тепло.
Дарби смотрела на лежащее перед ней несчастное, измученное создание. Она вспомнила фотографию Терри Мастранжело и постаралась увидеть эту женщину глазами похитителя — как объект, как средство достижения одному ему известной цели. Как давно она пропала? Что ей пришлось пережить?