— Ничего, здоров, товарищ полковник. — Капитан был, видимо, удивлен вопросом.
— Он вам очень нужен? — продолжал Лукомцев.
— Безусловно.
— Ну, а если мы его у вас деньков на пять… Как, Долинин, хватит тебе на пять дней?.. Ну, на недельку, например, возьмем. Помочь надо, товарищ Селезнев, району, товарищам, на чьей земле стоим. Они овощи для армии и для Ленинграда хотят сеять.
— Что ж, если надо, так надо. Поможем. Овощи следует уважать, особенно после пшенных концентратов. Но старик один не пойдет, товарищ полковник. Приятеля потащит.
— Это долговязого–то?
— Да, Козырева.
— Отлично, пусть и идут вместе. Вы там распорядитесь, чтобы документы им заготовили… Ты с машиной здесь? — Лукомцев обернулся к Долинину. — Вот и забирай их хоть сейчас. Видишь, как со старыми–то друзьями легко ладить!
К вечеру этого же дня Долинин привез Цымбалу двух помощников — коренастого старичка сержанта Бровкина и молодого долговязого красноармейца Козырева. По дороге они рассказали Долинину, что до войны не только работали на одном заводе, но и в одном цехе и даже на одном станке — были сменщиками; что отец Козырева — царство ему небесное — воевал бок о бок с Бровкиным еще в первую мировую войну; что оба они — и старый и молодой — токари–лекальщики, но и слесарное дело знают, металла всякого через их руки уйма прошла, и что Козырев даже какую–то книгу однажды читал по тракторам. «Так что, товарищ секретарь, не беспокойтесь, не подведем».
Цымбал обрадовался помощи, какую оказал ему Долинин, но и на этот раз не стал вступать с ним в долгие разговоры. На вопрос Долинина о том, как идет работа, ответил кратко: «Ничего, идет». Он, конечно, не мог не видеть деликатной политики невмешательства в его дела, которой придерживался секретарь райкома, и не мог не оценить его помощи. «Заметил, что туго мне приходится, нашел людей, и всё без лишних слов, без криков, назиданий, угроз. Работать с ним, пожалуй, можно».
Поблагодарив Долинина, Цымбал повел Бровкина с Козыревым к себе в домик. Время было позднее, и они сразу же принялись устраиваться на ночлег в пустовавшей соседней комнате. Притащили из дровяника старые топчаны, развернули свои вещички, и при этом непрерывно перебранивались, разоблачая один в другом всевозможнейшие пороки.
— Конечно, Василий Егорыч, — слышал Цымбал голос Козырева за стенкой, — с похмелья работать трудно, нет той устойчивости в руке. И я, помнится, нисколько не удивился, когда вы запороли выставочный микрометр. Естественное следствие…
— Я никогда, Тихон, алкоголиком не был, — твердо оборвал Бровкин. — Ты на меня не клепай. А если там какие–нибудь граммы для аппетита, так от этого вреда нет, прямая польза. И вообще, коль рассуждать, так рассуждать; старой пословицей сказано: «Пьяница проспится, а дурак никогда». Вот и выбирай, какую позицию занимать.
Они умолкли, лишь когда на канонерке за рекой пробили полночь.
3
Разбудил Цымбала грохот моторов: низко над деревней, казалось — над самыми крышами, один за другим шли самолеты. «Должно быть, на Мгу», — подумал Цымбал, наблюдая за тем, как, перечеркивая солнечный луч, косо падавший через окно, их тени гасили на мгновение и вновь открывали светлое пятно на стене. Солнце упиралось прямо в фотографию старой женщины, крест–накрест перевязанной платком на груди. Это означало, что уже около семи часов, — в шесть бывает освещен портрет свирепого всадника в латах, приклеенный к обоям возле печки.
Цымбал откинул было серое армейское одеяло, но удивили голоса. Бровкин и Козырев разговаривали так, будто они и не ложились. За окном вертикально поднимался густой столб махорочного дыма, — значит, сидят на завалинке во дворе.
— Изумительная погода для штурмовки, Василий Егорович, — говорил Козырев. — Странно даже как–то: война идет, и в то же время вот птички всякие, насекомые…
— Откуда только у тебя слова эти берутся, Тишка? Который раз слышу: изумительная погода! Прелестный вид!.. — бурчал Бровкин.
— А что же тут такого, Василий Егорович? Предосудительного в этом ничего нет. Образность мысли, необыкновенность выражений, они украшают разговор.
— Это смотря какие выражения. Другой раз так выразишься, так украсишь!.. Куда и деваться, не знаешь. А по части разговоров — нас сюда не для разговоров привезли. Ведь это не шутка — трактор! А как за него приниматься? Я не тракторный механик. Я тракторы только в кино да на демонстрации на площади Урицкого видывал.
— Можете на меня положиться, Василий Егорович. Я же говорил вам, что читал одну очень толковую книжицу, вроде, знаете, «Подарка молодым хозяйкам», — библия такая поварская… Ну, еще у вашей Матрены Сергеевны на комоде сверху лежит. Только та, о которой я говорю, была специально для трактористов. Полное и подробное описание всех систем и марок машин, — американец написал. Все могу рассказать. Есть, например, марка «Клетрак», есть «Катерпиллер», «Интер». Есть «Монарх», «Харлей Дэвидсон»…