Космический корабль развалился на две части. Одна упала на лужайку, не причинив особого вреда, зато вторая — на крышу особняка, выстреливая последние ракеты. Одна влетела в окно верхнего этажа и по пути подожгла занавески.
Мама повернулась ко мне и сказала: «Выглядит паршиво».
«Да, — согласился я. — Весьма паршиво».
«Наверное, тебе лучше вызвать пожарную машину, Олден, — предложила она. — Пожалуй, даже две или три, иначе лес на той стороне озера выгорит до границы округа Касл».
Я уже повернулся, чтобы бежать в дом за телефоном, когда она схватила меня за руку. И ее губы изгибались в улыбке.
«Прежде чем уйдешь, взгляни на это».
Она указала на другой берег. К тому времени пылал весь дом, и я без труда разглядел предмет, привлекший ее внимание. Причал уже полностью опустел, но одна вещица на нем осталась: чертова труба.
«Скажи им, что это моя идея, — попросила мама. — Я сяду в тюрьму, но мне плевать. Зато мы заткнули эту долбаную железяку».
Слушай, Арделл, могу я выпить воды? В горле сухо, как в пустыне Сахара.
Патрульная Бенуа принесла Олдену стакан воды. Она и Энди Клаттербак смотрели, как он пьет — долговязый мужчина с редкими седеющими волосами, в чиносах и полосатой футболке. Лицо Олдена осунулось от недосыпа и несварения желудка, вызванного шестидесятиградусной «Лунной тряской».
— По крайней мере, никто не пострадал, — заключил Олден. — Я рад. И мы не сожгли лес. Это тоже меня радует.
— Вам повезло, что ветер стих, — заметил Энди.
— И что пожарные из всех трех городов были наготове, — добавила Арделл. — Конечно, Четвертого июля для них это обычное дело, потому что какие-нибудь дураки обязательно запускают пьяные фейерверки.
— Виноват только я, — повторил Олден. — Я просто хочу, чтобы вы это поняли. Я купил эту чертову хреновину, я ее поджег. Мама не имеет к этому никакого отношения. — Он помолчал. — Я надеюсь, Массимо это тоже понимает и не тронет маму. Сами знаете, у него есть СВЯЗИ.
— Эта семья проводит лето на озере Абенаки уже лет двадцать, если не больше, — сказал Энди. — И насколько мне известно, Пол Массимо — законопослушный бизнесмен.
— Ага, — кивнул Олден. — Совсем как Аль Капоне.
Патрульный Эллис постучал в стекло комнаты для допросов, указал на Энди, поднес руку к уху, показывая, что тому звонят. Энди вздохнул и вышел.
Арделл Бенуа смотрела на Олдена.
— Мне случалось сталкиваться с различными причудами, особенно после того как я пошла в полицию, но эта бьет все рекорды.
— Знаю. — Олден понурился. — И не оправдываюсь. — Тут он просиял. — Но шоу получилось отличное. Люди никогда его не забудут.
Арделл пренебрежительно фыркнула. Где-то вдалеке взвыла сирена.
Наконец Энди вернулся и сел. Поначалу молчал, глядя в никуда.
— Насчет мамы? — спросил Олден.
— Нет, это она звонила. Хотела поговорить с тобой, а когда я сказал, что ты занят, попросила тебе кое-что передать. Она звонила из ресторана «Лакис», где только что отлично позавтракала. Ее пригласил ваш сосед с того берега. По словам твоей мамы, он был в том самом фраке.
— Он ей угрожал? — воскликнул Олден. — Этот сукин сын…
— Сядь, Олден. Расслабься.
Олден медленно опустился на стул, по-прежнему сжимая кулаки. Эти большие кулаки вполне могли причинить вред, если хорошенько разозлить их обладателя.
— Холли также просила передать, что Массимо не будет выдвигать никаких обвинений. Он сказал, что две семьи втянулись в глупое состязание, а потому виноваты обе стороны. Твоя мать говорит, что мистер Массимо готов забыть прошлое.
Кадык Олдена ходил вверх-вниз, напомнив Арделл игрушку из далекого детства, «обезьянку на палке».
Энди наклонился вперед. Он вымученно улыбался, как бывает, когда человек не хочет улыбаться, но ничего не может с собой поделать.
— Она также передает, что мистер Массимо сожалеет о случившемся с остальными вашими фейерверками.
— С остальными? Я же сказал вам, что в этом году мы не покупали ничего, кроме…
— Молчи, когда я говорю. Я не хочу забыть оставшуюся часть послания. — Олден замолчал. С улицы донесся вой второй сирены, потом третьей. — Которые лежали на кухне. Тех фейерверков. Твоя мама сказала, что не следовало класть их так близко к дровяной плите. Ты ведь помнишь, как их туда положил?