Больше они никуда не выезжали. Оставались в доме у озера. Еды было много: и в кладовой рядом с кухней, и в погребе. Робинсон часто шутил насчет запасливости Дианы, мол, она прямо готовится к апокалипсису, но в конечном итоге шутки обернулись против него самого. Против них обоих на самом деле, потому что Диана уж точно не предполагала, что, когда грянет апокалипсис, она окажется в Бостоне, куда она поехала вместе с дочерью узнавать насчет поступления в колледж Эмерсон. Запасов еды было столько, что ему одному хватит до конца жизни. Робинсон в этом не сомневался. Тимлин сказал, что все они обречены.
Если так, то обреченность была красивой. Погода стояла чудесная, солнечная и теплая. Раньше в летние месяцы озеро Покамтак гудело от рева моторных лодок и аквабайков (старожилы ворчали, что они губят рыбу), но этим летом на озере было тихо, если не принимать в расчет крики гагар… но и тех с каждым днем становилось все меньше и меньше, и их крики звучали все реже и реже. Сперва Робинсон думал, что это всего лишь игра его воображения, пораженного горем точно так же, как и все остальные детали его мыслительного аппарата, но Тимлин уверил его, что ему это не чудится. Все так и есть.
— Разве ты не заметил, что в лесу почти не осталось птиц? Гаички не щебечут по утрам, вороны не каркают в полдень. К сентябрю и гагар не останется. Вымрут, как те идиоты, которые все это сотворили. Рыбы продержатся чуть дольше, но в конечном итоге и они тоже погибнут. Как олени, кролики и бурундуки.
С этим, конечно же, не поспоришь. Робинсон видел у озера почти дюжину мертвых оленей и еще нескольких — у шоссе номер 19, когда они с Гэндальфом ездили в магазин, где раньше у входа висела реклама — ВЕРМОНТСКИЙ СЫР И СИРОП! ПОКУПАЕМ ЗДЕСЬ! — теперь же она валялась надписью вниз на пустующей автозаправке, где уже давно нет бензина. Но самый большой мор животных случился в лесу. Когда ветер дул с востока, в сторону озера, а не прочь от него, вонь стояла неимоверная. Теплая погода только усугубляла положение, и Робинсон однажды высказался в том смысле, что ядерной зимы что-то не видать.
— Еще придет, не беспокойся, — сказал Тимлин, сидя в своем кресле-качалке и глядя на пятнистый закат в кронах деревьев. — Земля еще поглощает удар. К тому же из последних известий мы знаем, что Южное полушарие — не говоря уж о большей части Азии — затянуто сплошной облачностью, и, возможно, уже навсегда. Наслаждайся безоблачным небом и солнцем, Питер. Радуйся, пока есть возможность.
Как будто его сейчас могло что-то радовать. Они с Дианой собирались поехать в Англию — их первый долгий совместный отпуск после свадебного путешествия, — когда Эллен поступит в университет.
Эллен, подумал он. Его дочь, которая только-только пришла в себя после разрыва с ее первым настоящим бойфрендом и снова начала улыбаться.
В это прекрасное постапокалиптическое лето Робинсон каждый день прикреплял поводок к ошейнику Гэндальфа (он понятия не имел, как звали пса до шестого июня; тот явился к нему в ошейнике, на котором висел только жетон о прививке, сделанной в штате Массачусетс), и они шли на прогулку: две мили до весьма недешевого пансионата, где сейчас остался один-единственный обитатель, Говард Тимлин.
Диана однажды назвала эту дорогу раем для ландшафтных фотографов. Большая ее часть проходила по обрывистому берегу озера, за которым, милях в сорока, виднелся Нью-Йорк. Там был один очень крутой поворот, рядом с которым даже поставили знак: ВОДИТЕЛЬ, СЛЕДИ ЗА ДОРОГОЙ! Разумеется, дети, приезжавшие сюда на лето, окрестили его Поворотом мертвеца.
«Лесные просторы» — до конца света это был частный и весьма недешевый пансионат — располагались примерно в миле от поворота. В главном здании, отделанном диким камнем, когда-то работал ресторан с потрясающим видом из окон, пятизвездочным шеф-поваром и «пивным буфетом», укомплектованным тысячью сортами пива. («Большинство из них пить невозможно, — сказал Тимлин. — Уж поверь мне на слово».) Вокруг главного корпуса, на отдельных лесистых участках, располагалось две дюжины живописных «коттеджей»; некоторыми из них владели крупные корпорации — до того как шестое июня положило конец любым корпорациям. В начале лета большинство коттеджей пустовало, и в безумные дни, что последовали за шестым июня, те немногие отдыхающие, что успели приехать в «Лесные просторы», сбежали в Канаду, где, по слухам, не было радиации. (Тогда еще оставался бензин, и можно было сбежать.)
Владельцы «Лесных просторов», Джордж и Эллен Бенсон, остались. Остался и Тимлин, который был разведен и бездетен, то есть оплакивать ему было некого, и он хорошо понимал, что истории о Канаде — наверняка небылицы. Потом, в начале июля, Бенсоны приняли снотворное и улеглись в постель под Бетховена, который звучал на проигрывателе, работавшем от батареек. Тимлин остался один.