— Это несправедливо, — сказала Кэт… точнее, прошептала.
— А ведь было время, когда вы только начинали работать и узнавали симптомы истинной боли с первого взгляда, — продолжал Райдаут. — Было время, когда вы бы поверили в то, что я вам покажу через несколько минут, поскольку в глубине души понимали: здесь не обошлось без некой злонамеренной чужеродной силы. Вот почему я хочу, чтобы вы остались и мне удалось освежить вашу память… А заодно вернуть утраченное чувство сопереживания.
— Некоторые из моих пациентов — действительно нытики, — заявила Кэт, с вызовом глядя на Ньюсама. — Наверное, это звучит жестоко, но иногда правда бывает жестокой. И мне встречались настоящие симулянты. Если вы этого не понимаете, то вы либо слепы, либо глупы. Хотя я так не думаю.
Преподобный наклонил голову, словно она сделала ему комплимент. Наверное, так оно и было.
— Разумеется, я это понимаю. Но вы в глубине души теперь считаете симулянтами их всех. Как солдат, слишком долго пробывший на поле боя, вы привыкли. Однако уверяю вас, в мистера Ньюсама внедрилось нечто. Он заражен. В нем засел демон, и демон этот настолько силен, что превратился в подобие божества. Мне хочется, чтобы вы увидели его, когда он выйдет наружу. Думаю, это существенно поправит ваше отношение к работе. И, без сомнения, изменит ваш взгляд на боль.
— А если я предпочту удалиться?
Райдаут улыбнулся.
— Никто не станет удерживать вас здесь насильно, мисс Медсестра. Как всем Божьим тварям, вам дана свобода выбора. Я не попрошу никого ограничить вашу свободу и не стану ограничивать ее сам. Однако я не считаю вас трусихой. Вы просто очерствели. Очерствели в боях.
— Вы мошенник, — сказала Кэт, до предела рассерженная, чуть не плача.
— Нет, — очень мягко возразил Райдаут. — Когда мы покинем эту комнату — с вами или без вас, — мистер Ньюсам будет избавлен от агонии, пожирающей его изнутри. Боль останется, но без агонии он сможет с ней справиться. Возможно даже, с вашей помощью, мисс, после того как вы усвоите урок смирения. Вы все еще хотите уйти?
— Я останусь, — ответила она, а потом потребовала: — Дайте мне эту коробку для ланчей.
— Но как же… — начал было Дженсен.
— Передайте коробку, — уступил Райдаут. — Пусть проверит. Но больше ни слова. Я собираюсь это сделать, и самое время приступать.
Дженсен вручил ей длинную черную коробку. Кэт открыла ее. Там, куда жена рабочего упаковала бы для мужа сандвичи и небольшой пластмассовый контейнер с фруктами, лежала пустая стеклянная бутылка с широким горлышком. К выгнутой крышке был пристегнут зажимом для термоса какой-то баллончик с аэрозолем. И все. Кэт обернулась к Райдауту. Тот кивнул. Она вынула баллончик и в замешательстве посмотрела на этикетку.
— Перечный газ?
— Да, обычный перечный газ, — подтвердил Райдаут. — Не знаю, продают ли его в Вермонте — я бы предположил, что нет, — но в моих краях он есть в любом хозяйственном магазине. — Преподобный посмотрел на Тоню. — А вы?..
— Тоня Марсден. Я готовлю еду для мистера Ньюсама.
— Очень приятно с вами познакомиться, мэм. Прежде чем я начну, мне нужно еще одно приспособление. У вас есть какая-нибудь дубинка? Например, бейсбольная бита?
Тоня помотала головой. Порыв ветра снова ударил в стену дома. Свет снова мигнул, и в пристройке на заднем дворе заурчал генератор.
— А как насчет метлы?
— Метла, конечно, найдется, сэр.
— Принесите ее, пожалуйста.
Тоня вышла. Воцарилась тишина, только на улице завывал ветер. Кэт пыталась придумать, что сказать, но ничего не приходило в голову. Крупные прозрачные капли пота ползли по впалым щекам Ньюсама, тоже изрезанным шрамами. Он катился по бетону целую вечность, пока обломки «Гольфстрима» пылали под дождем.
Я никогда не утверждала, что он не испытывает боли. Я лишь говорила, что ему по силам справиться с ней, пожелай он проявить хотя бы половину упорства, с которым годами строил свою империю.
Но вдруг она ошибалась?
Пусть даже ошибалась, только это все равно не значит, что в нем засел какой-то живой теннисный мячик, сосущий его боль, как вампир сосет кровь.
Не существовало ни вампиров, ни божков боли… Но когда ветер с такой силой обрушивался на большой дом, что потрясал его до основания, подобные мысли уже не казались столь глупыми.
Тоня вернулась с метлой, выглядевшей так, словно ею за все время смели в совок лишь крохотную горстку пыли. Синтетическая щетина сверкала синевой. Четырехфутовая ручка была из окрашенного дерева. Женщина в нерешительности протянула метлу.