– Формирование желательного следователю метода решения задачи и образа действия заинтересованного лица.
– Формирование у подследственного ошибочного представления о целях отдельных действий следователя.
– Создание затруднений для правильной оценки заинтересованным лицом подлинных целей следователя.
– Формирование у заинтересованных лиц ошибочного представления об осведомленности следователя относительно целей, которые они преследуют.
– Формирование у подследственного ошибочного представления о неосведомленности следователя относительно ложности выдвинутых объяснений и представленных доказательств.
– Формирование у заинтересованного лица намерения воспользоваться негодными средствами противодействия расследованию [109, 194–196].
Представляется, что перечисленные варианты в целом, естественно, в самом общем виде описывают основные направления приложения тактических приемов, возникающие в следственной практике дли преодоления противодействия (действительного или мнимого) заинтересованных лиц. Л. Е. Ароцкер, И. Е. Быховский, А. В. Дулов, А. Р. Ратинов, Л. Б. Филонов, (В. И. Давыдов и др. предложили различные системы тактических приемов практической реализации указанных вариантов в конфликтных ситуациях того или иного класса, возникающих при доказывании на предварительном и судебном следствии [19, 43–44; 55; 108; 128]. Г. Ф. Горский и Д. П. Котов подробно осветили вопросы нравственной допустимости отдельных тактических приемов в монографии, посвященной проблемам нравственных начал советского уголовного процесса [50, 96—119]. Не ставя перед собой цели описывать предлагаемые указанными авторами тактические приемы, отметим лишь, что в неумелых и грубых руках не только применение тактических приемов (требующее от следователя особой осторожности и высокой нравственности), но и вся следственная деятельность может явиться законной формально и издевательской по существу. При умелом и осторожном использовании предлагаемые тактические приемы в целом не несут, в себе ни психического насилия, ни лжи, ни обмана, а потому представляются вполне допустимыми в деятельности следователя.
А. Р. Ратинов в качестве отличительного признака правомерности методов психического воздействия на личность в советском уголовном процессе выделяет «наличие у подвергающегося воздействию лица свободы выбора той или иной позиции» [108, 163]. И. Ф. Пантелеев полагает, что этого недостаточно для решения данного вопроса и что признаками, отличающими правомерное, положительное психическое влияние от психического насилия, является «создание наиболее благоприятных условий для течения психических процессов, поддержания активных психических состояний и проявления положительных психических свойств личности». «При соблюдении этих условий, – заключает И. Ф. Пантелеев, – психическое воздействие в советском уголовном судопроизводстве вполне правомерно и полезно» [99, 221].
При всей своей справедливости данное положение не может быть принято в качестве критерия допустимости конкретных методов психического воздействия. Во-первых, оно, нисколько не противореча положениям авторов теории психического воздействия, носит крайне общий, не конкретный характер. Основываясь на нем, вообще практически невозможно решить вопрос о правомерности тех или иных тактических элементов, построенных на методах теории психического воздействия. Во-вторых, вытекающее из этого положения мнение И. Ф. Пантелеева о том, что даже когда перед подвергающимся воздействию может быть несколько позиций, из которых он в той или иной ситуации свободно выберет любую из них, «вовсе не исключено, что данный выбор будет сделан под влиянием того психического состояния, которое явилось результатом психического насилия» [99, 221], полностью может быть экстраполировано и на условия, при которых И. Ф. Пантелеев считает психическое воздействие правомерным.
Так, несомненно, что регламентированный уголовно-процессуальным законом порядок проведения очной ставки преследует цель устранения существенных противоречий в показаниях ранее допрошенных лиц именно в таких наиболее благоприятных условиях для проявления «положительных психических свойств личности», при которых психическое воздействие «вполне правомерно и полезно» [99, 221]. Однако совершенно не исключено, что и при строжайшем соблюдении всех требований УПК на очной ставке на допрашиваемого может быть оказано психическое воздействие (и не только следователем, но и другим допрашиваемым на очной ставке), влекущее искажение одним из них (или обоими) объективной информации. Такие примеры, к сожалению, в следственной и судебной практике не единичны.