Глашина мама несколько раз заглядывала в комнату, звала Владика поесть.
-Сейчас, - отговаривался Владик, поправлял стопку книг на столе – и снова садился смотреть.
Он уже обдумывал вторую декорацию. Вот отснимут всё в первом интерьере, и опять они с Варей поедут в ИКЕЮ, сдадут прежние вещи и наберут новых.
Варина же часть работы не кончалась никогда. Составить график смен и утвердить его на кафедре. Получить хороших осветителей, не шкурных, привезти их вместе с техникой. Нанять машину. Договориться с электриком из РЭУ, чтобы пришёл вечером, подключил осветительную аппаратуру на всю ночную смену, а утром отключил.
Сбегать сосисок купить на всю съёмочную группу. И это в бюджете фильма.
Глашина мама меняет доллары на рубли купюрами по пятьдесят и по сто, чтоб удобно было расплачиваться: шофёру, электрику, осветителям за переработку.
Ещё пиротехник. Который устроит на тёмной площадке вспышку.
Ещё чуть не забыли: диспетчеру в РЭУ взятку, чтоб молчал про несанкционированное подключение к трёхфазнику. Это мамина задача. В некоторых моментах не обойтись без опыта взрослых
Для Глаши все эти технические проблемы – дело десятое. Её задача куда сложнее: ну как, как передать это состояние, когда соблазн любви и единения с другой душой вырывает тебя из созданного тобой мира, переносит вроде бы в мир даже лучший – и вдруг оказывается, что собственная твоя жизнь несёт урон нестерпимый. Как это выразить без слов, одним видеорядом? Да чтобы зритель ощутил эту тоску невозвратной потери.
Тоску безответного вопроса, который мучает её с детства, с тех пор, как расстались её родители.
Леонид Данилович, старый кинематографический волк, к которому пришла за советом, – и тот не знал.
-Да, Глаша, это великая тайна: почему нелюбимый, даже очень хороший, даже очень правильный, аккуратный и воспитанный человек мешает и раздражает, а любимый, даже больной, капризный, в каких-то домашних лохмотьях, только способствует…
В это время проползала мимо них по-черепашьи старая, больная, любимая жена Леонида Даниловича – именно в каких-то домашних лохмотьях, не слыша их разговора, и он проводил её взглядом, полным заботы и нежности.
* * *
У Глашиной мамы была парадоксальная задача: быть всегда под рукой и в то же время отсутствовать.
Она мешала: а ну как сорвётся при ней вгорячах не то слово. Опять же не закуришь. И при ней трудно быть главной, а режиссёр – главный человек на всём пространстве съёмочной площадки.
Но и без неё как? – осветители привезли коротковатый кабель: не хватило подключиться к трёхфазной линии, которая была только в соседнем подъезде. Всего не предусмотришь, особено когда первая в жизни съёмка. Нанятую Варей машину, естественно, давно отпустили.
А смена уже началась, пошёл отсчёт времени: от нуля до восьми утра.
Пришлось маме ехать с одним из осветителей во ВГИК за другим кабелем.
Привезли. Подключились.
Установили на лестничной площадке осветительные приборы. Пиротехник ждал сигнала для взрыва.
Глаша репетировала с актёрами перед бутафорским щитком.
-Ты поворачиваешься, вспышка – и падаешь со стремянки. Не бойся, мы тебя подхватим…
Она оглядывается с досадой:
-Мама, ну всё, ты уже не понадобишься, спасибо!
-Если что, звони, я в секунду здесь.
Хорошо, что семья старшей дочери живёт в соседнем доме.
Когда-то мама мечтала, что Глаша станет врачом. Ей казалось, в характере девочки есть твёрдость, необходимая хирургу.
Глашин папа был хирургом, мама его любила, и сердце её обмирало от восхищения, когда он шагал по больничному коридору и полы его халата развевались, как бурка полководца.
Гром истребителя в небе, стремительный аллюр всадника и жёсткий росчерк скальпеля по живой плоти не могут не взволновать женского сердца. Помимо сознания и воли. Коллективное бессознательное женщин творит свои мифы. О кентавре, например: чтобы выше пояса он был человек, а ниже пояса – конь.
Сына-воина Бог не дал, так пусть хоть дочь осуществит эту честолюбивую жажду - власть знающей, зрячей, твёрдой руки.
Так и мерещилось: вот она после сложной, успешно проведённой операции стаскивает с лица маску, стягивает с рук резиновые перчатки и устало отдаёт последнюю команду ассистентам, медсёстрам и анестезиологам: «Всем спасибо! Все свободны».
В восьмом классе она даже отправила Глашу на целый год в другой город, к папе, чтобы приобщить к священному ремеслу.
Потом убедила поступить в спецшколу при мединституте – с усиленной биологией и химией.