-Предательница! Ябеда!
Мама достала из сумочки заботливо прибранную Васину челюсть, обтёрла платком и протянула ему:
-Надень! А то при даме такой некрасивый.
2004
ЖИЛЕЦ
В начале улицы Народного Ополчения по сей день стоят пятиэтажные панельные хрущёвки, уже лет пятнадцать ожидающие сноса. Диву даёшься, как они ещё держатся. Поднимаешься по лестнице – стены звучно вибрируют от шагов. Толщина этих скорлупок – капитальных - сантиметров десять. А внутренних – я на кухне вешала сушилку для посуды, через секунду пробурилась сверлом в соседнюю квартиру. Балконов в таких домах нет, да они бы отломились вместе с куском стены.
У меня была там комната в трёхкомнатной коммуналке. В 90-х я сдавала её за 100 долларов тамбовскому парнишке Глебу, кривоватому, но неунывающему, со звучной фамилией Борнопольский (и откуда только?). Корешá звали его Глебаня. Чем-то они торговали – то утюгами, то корейскими телевизорами.
В комнате стояли стол, кровать и холодильник, больше ничего, а ему больше ничего и не требовалось. Он прожил там лет пять и за это время разве что подмёл пару раз. Тем не менее, комната не была загаженной – наверное, оттого, что у Глеба не водилось не то что лишних, а вообще никаких вещей, один только весёлый нрав. Плавали клубы дыма, светился экран чёрно-белого телевизора «Юность», о будущем Глеб не задумывался, как это свойственно многим русским, и Бог его берёг: сотню от жильца я получала исправно.
Кровать была аккуратно застелена куском гобелена, но не знала постельного белья. И тоже ничего, можно и так.
За эти годы Глеб сделал несколько тщетных попыток завести себе постоянную спутницу на условиях взаимного интереса: "Будешь давать - живи". По сути, это было брачное предложение, но, высказанное в столь простой форме, не воспринималось девушками, даже неприкаянными. Им любовь подавай, страсть. Без этого им и крыша над головой не в радость.
А он бы не обижал.
В соседней комнате жил пятидесятилетний тихий пьяница Слава, святой души человек, в советские времена он работал на заводе техником-конструктором, а когда промышленность встала, попал под сокращение. Одна нога у него была на протезе, поэтому на счастье он не рассчитывал, прожил застенчивым бобылём, но всегда был готов помочь или отдать что есть. В том девяносто восьмом он собирал и сдавал бутылки, в день выходило рублей на двадцать, да инвалидская пенсия, да я подкидывала ему часть от Глебовой сотни на выпивку, потому что не пить в его положении было невозможно, я бы и сама пила: единственный щадящий компромисс между обществом и человеком, лишённым какой бы то ни было радости.
Третья комната нашей квартиры часто меняла хозяев и в тот год как раз временно пустовала.
Однажды утром Слава залёг в ванну и пустил горячую воду. Зачем он заперся там на шпингалет, ведь в квартире, кроме него, никого не было. А спроси его. Пьяный, наверно, был. Когда нижние этажи стало заливать, соседи вызвали слесаря, и тот перекрыл и горячий, и холодный стояки, поскольку наша квартира на звонки и стуки не отвечала. Глеб в тот вечер где-то загулял, утром торопился на работу, ванна была занята – да не очень-то и надо. Вечером поздно вернулся – ванна опять занята, но как-то подозрительно... Вот с этим подозрением он и позвонил мне около полуночи:
- Татьян... Похоже, Славка умер в ванной...
Было слышно, как ему хотелось обмануться.
Я немедленно выехала.
Выруливая со двора, столкнулась со своей старшеклассницей, и она без колебаний увязалась за мной:
- Хочу посмотреть, как люди ведут себя в экстремальной ситуации.
В квартире стояла трупная вонь: Слава, царство ему небесное, слишком долго пролежал в горячей воде.
Глеб дрожал. Его не вдохновляла экстремальность ситуации.
Я принялась звонить в милицию, меня отфутболили на опорный пункт, но дежурного не оказалось на месте. Глаша извлекла первый урок: самое трудное в экстремальной ситуации – не иметь возможности действовать.
Я набирала номер опорного пункта каждые десять минут, а Глаша взяла на себя релаксацию Глеба: болтала с ним, чтобы унять его дрожь.
Когда безмятежный дежурный наконец ответил, в зубах его ещё стряли волокна говядины и капуста из борща.
- Ну так чего ж не ломаете дверь, - спросил он, цыкая зубом.
- Потом доказывай, что мы ни при чём...
- Ладно, щас приду, - сыто согласился он.
Ему было не к спеху: чем медленнее он будет двигаться, тем меньше трупов придётся на его дежурство.