Дверь в ванную корчевали топором. Всё в этих панельных хрущёвках держится на соплях, один только наш шпингалет встал вмёртвую.
Из вскрытого тесного пространства вырвалась оглушительная вонь, участковый отпрянул. Я малодушно отвернулась, не взглянув внутрь. Мы все заперлись в комнате для короткого совещания и передышки. Открыли окно на мороз.
- Сукровица до краёв, - обрисовал картину участковый. – Пробка ванны без цепочки. Чтобы её вынуть, придётся лезть туда по локоть, даже выше.
Я обречённо принялась засучивать рукав.
- Мама!- гневно остановила меня Глаша.
- Да уж, действительно, - спохватился участковый.
Русского мужика трудно сдвинуть с места, но если он вышел из оцепенения и начал действовать, себя уже не помнит – ему что подвиг совершить, что борща похлебать, в азарте всё едино. Я благодарно взглянула на него, и он это заметил. С той минуты мы были с ним одна команда, в которой «сам погибай, а товарища выручай».
Глеб нашёл большой полиэтиленовый пакет, мы обмотали участковому руку, он набрал в грудь воздуха и ринулся за дверь, как пожарный в огонь. Мы же отсиживались, как штабные в землянке, пока солдат в атаку ходил.
Герой вернулся на подъёме, воодушевлённый собственным поступком. Долго отдышивался, принимая скрытые рукоплескания – в основном мои. Глаша-то видела его насквозь.
Как полагалось, позвонил в скорую, вызвал врача.
Глаша принюхивалась к своей дублёнке: шерсть и овчина впитывают все запахи.
- Глеб, кури, пожалуйста, без передышки! Всё лучше, чем эта аура.
- Вывесим на ночь на балконе, выветрится, - с сомнением сказала я.
Пока ждали скорую, участковый звонил своим зазнобам.
– Светулик! Я весь в трупном яде! Не знаю, доживу ли до нашей встречи.
- Юля! Я весь в трупном яде! При исполнении!..
Потом была ещё Оля. Собственное мужество распирало его и требовало немедленного сброса – в восхищённое, податливое, женское. Нас он уже не стеснялся по-свойски: сроднился за время беды.
Приехал врач. Ночной спаситель. В ванную заглядывать не стал. Заключение написал по запаху.
Глаша смотрела на него с мучительной любовью, аж слёзы выступили – за то, что не похож на участкового ни в чём, за то, что умён, лаконичен и твёрд, как бывает только врач скорой помощи. Как её отец в городе Пскове.
Потом участковый вызвал труповозку. Скоро не обещали. Он посмотрел на часы:
- Всё, полвторого ночи. Смена закончилась, а домой уже не уедешь. Придётся в дежурке ночевать.
Нет, он не упрекал, не жаловался. Напрасно Глаша смотрела на него свысока. Конечно, ему далеко было до врача, на сдержанном благородстве которого так отдохнул её взгляд; конечно, выпирали из милиционера и лень, и хвастовство, и блудливость, но я-то уже сходила с ним в разведку – и он меня не подвёл. Глаше ещё придётся учиться это ценить.
- Когда всё кончится, я позвоню вам в дежурку и отвезу домой, - пообещала я.
- Это в Митино-то? – не поверил он.
- Да хоть и в Митино.
Любительница экстремальных ситуаций между тем уже не держалась на ногах, и я упросила Глеба остаться на часок наедине со Славой в его новом агрегатном состоянии и отвезла Глашу домой. Когда вернулась, труповозка всё ещё не приехала.
Жаль, что Глаша не увидела этих ребят. Они были покруче врача. Ещё спокойнее и твёрже. Как географические великаны, стоя одной ногой на материке живых, а другой на материке мёртвых, они переносили людей слева направо, и масштаб их действий исключал всякую мелочность. Едва войдя в квартиру, они без обиняков донесли до меня мысль, что если я хочу здесь жить дальше и пользоваться ванной, они уберут его «чисто», но за это надо заплатить. Мысль была абсолютно доходчивой, я лишь спросила, сколько. Последовал точный ответ: пятьсот. Я созналась как на духу: у меня только триста. Географические великаны видели, что это не торг, а голая правда жизни, и так же просто согласились: хорошо. И принялись за дело.
Боже мой, как слаженно они работали, эти три молодых парня – залюбуешься, если отвлечься от предмета, который они извлекали из ванны, соскребая со стенок и оттирая Славиными грязными и уже ненужными простынями, и паковали в чёрный полиэтилен, экономя слова и жесты.
Воды в кранах не было, и, закрыв за ребятками дверь, мы с Глебом продезинфецировали ванну остатками водки, найденной у Славы в холодильнике.
Хорошо, что я пообещала отвезти участкового домой, иначе Глеб не отпустил бы меня до утра, такого страху натерпелся от событий и впал в детство.
Когда я возвращалась из Митина в город, было уже 4 часа утра. На въездном посту меня остановил гаишник. Я вышла из машины. Он должен был найти предлог меня обнюхать: трезвый человек не вылезет из постели в такое время суток. Я приблизилась к нему вплотную и вздохнула, не дожидаясь предлога. Только беспокоясь за него: сама-то притерпелась к пропитавшей меня трупной вони.