На противоположном полюсе отдельным явлением высится «Треугольник» (1990–1997). Этот эпистолярный мини-роман удачно соединил прошлые (Достоевский, Герман Гессе) и будущие находки («Одиночество в Сети»). Как у Хемингуэя, характеристика персонажей встает из прямой речи, и, тем не менее, изображает их точней любой описательности. Индивидуальность героев очерчена на грани невозможного, что относится и к их неповторимой манере. Если костяк не основан на подлинных документах (что вовсе не умаляет авторского таланта), из подобного рода перевоплощений веет чем-то запредельным. Пожалуй, это первая в истории литературы художественная «экранизация» электронной переписки. Этот рассказ: о пустоте современного мира, о его элитах, о дилемме нравственного выбора (…).
Другой пример подобного авторского перевоплощения: рассказ «Петербург» (1986–1995, С.-Петербург – Монреаль). Одновременно это образец зрелой и совершенной стилистической цельности: один из немногих в прозе последних десятилетий. Процесс медленного перерождения Аркадия Дмитриевича в «человеко-город» сопровождается целой сагой о Городе на Неве, с прихотливыми изгибами-искажениями больного сознания. В этой расфокусировке вся суть эзотерической природы сравнительно молодой метрополии. И опять, как практически везде, автору посчастливилось создать аутентичную атмосферу, неповторимую, самодостаточную (…).
Феномен Гунина
Марина Тарасова
[тезисы-выдержки]
На Восьмое марта получила открытку от подруги. К ней был приаттачен весьма искусный стишок. Взглянула мельком на фамилию автора. Нет, подумала, мне она ни о чем не говорит. А вот приклеилась к языку, как банный лист к… Не давало покоя ощущение, что имя автора я где-то уже видела. В памяти вертелись ассоциативные цепочки, как цепочки рибонуклеиновой кислоты.
Что ж, Маринка, сказала я себе. Зайдем в Сеть. И зашла. И о… остолбенела. Заграничный Гуглик выплюнул столько электронной макулатуры, будто вся информация на свете была только о Гунине. Наш Рамблер постарался переплюнуть английскую поисковую машинку. И – надо сказать – постарался на славу. Самые популярные имена, от Павлика Морозова до этой дрючки-сердючки, чья дача затмила пугачевскую, позавидовали бы рейтингу Гунина. Просто лопнули бы от злости. Его имя повсюду торчало из Сети, как селедка из кармана выпивохи. Его подавали на завтрак, ужин и обед, на праздники, дни рождения и свадьбы под разным соусом, но больше ругали. Оно и понятно: чем больше ругают, тем шире известность.