Надо сказать, бедняк наш умудрялся быть чистюлей, без единого пятнышка на костюме, и это особенно бесило меня. Что я только не делаю, чтобы не запачкаться! Но разве убережешься при такой дьявольской работе? Я продаю гипсовые куклы, которые мастерит мой будущий тесть. Вернее, продавал, и вы увидите, до чего довели меня тесть, кино и гипсовые куклы. Но вернемся к герою того фильма. Привлекательность и случай, который чуть было не погубил беднягу, помогли ему подружиться с девушкой, разъезжавшей в автомобиле.
И пошли тут встречи, разговоры, завтраки с неизменными сосисками, и дело кончилось тем, что они полюбили друг друга. Приятно было видеть, как вздыхает девушка, заслышав фабричный гудок. И только он возвещал конец работы, она мчалась вниз по лестнице, чтобы у ворот фабрики встретиться с возлюбленным. Девушка, конечно, понимала что к чему и не мозолила глаза голодающему своими мехами и драгоценностями. Нет, она не надевала их, когда шла к нему на свидание, и поэтому любовь их была прекрасной и взаимной.
Но не хочу больше утомлять вас, пора удовлетворить ваше любопытство. Оказалось, что отец девушки был хозяином фабрики, чего наш парень даже не подозревал. Представляете себе, как он расстроился, когда узнал об этом? Он тут же сказал возлюбленной: «Мы должны расстаться, твой отец богат, и я не смею любить тебя». Сказал… и только его и видели. По правде говоря, мне стало жаль девушку, да и на парня досада взяла: деньги-то сами шли к нему в руки. Только не думайте, что я его осуждаю. Может, он и прав. Я даже проникся симпатией и уважением к такому человеку — ведь он не запятнал себя, а значит, и мысли у него должны быть чистыми, верно?
Так вот… Парень пришел в ярость: как это миллионерша осмелилась полюбить бедняка? О женитьбе не могло быть и речи, и ни бог, ни дьявол ничего тут бы не сделали. Но девушка, конечно, ужасно страдала — смотреть было жалко. Такая молодая, симпатичная, ни забот, ни хлопот, сорок пар туфель, и вовсе не дырявых, а страдает из-за какого-то умирающего с голоду! Да ведь отец есть отец, сами знаете. Старик, узнав обо всем, принялся уговаривать парня, а тот уперся — и ни в какую. Он, мол, хочет всего добиться сам, ему не нужны подачки старика, он не желает продаваться, ему это претит, уж лучше умереть с голоду, но остаться честным. Конец этой сцены совсем меня потряс. Старик идет к дочери рассказать о своей неудаче. Он входит в комнату, девушка встает ему навстречу. Вы видите ее крупным планом: глаза сверкают, она тяжело дышит. Потом кадр меняется, вот на экране снова старик, он печально качает головой и произносит: «Нет».
Надо иметь крепкие нервы, чтобы, глядя на такое, не сойти с ума. Меня, например, выручает только жевательная резинка, я всегда беру ее с собой в кино. Это единственное, что помогает мне скрыть волнение. Так-то вот. Одним словом, жизнь — грязная штука, и деньги тут не спасают, есть они или нет их — все равно плохо. Но постойте. Вскоре обнаруживается существенная деталь: наш парень очень любит изобретать. И хотя он беден, квартира у него большая, окнами на улицу, где самая толчея и торговля. Вздумай он сдавать ее, давно бы распростился с нищетой. Да не тут-то было. Очевидно, парень и не помышлял об этом. А впрочем, может, нельзя изобретать, не имея такой квартиры? В общем, пока наш бедняк не стал изобретать, он умирал с голоду. Нужно было видеть, как глубокой ночью испещрял он цифрами целые груды бумаги и, едва сдерживая слезы, изредка бросал взгляд на стену, где висел портрет девушки. Но ничего. Фильм продолжается, а в кино умного человека не заставят проливать слезы впустую.
И вот на фабрике возникли затруднения с какой-то деталью, и это парализовало всю работу. Перестало вращаться огромное фабричное колесо, и рабочие смотрели на него, печально качая головой. Тогда явился страшно взволнованный старик и сказал, что остановка производства означает для него полный крах. И тут за дело взялся наш парень. «Спокойно, я что-нибудь придумаю», — произнес он и принялся считать и рассчитывать. Это самое волнующее место: как звучала музыка, как отбивали часы «тик- так»! Шло время, всю ночь в его квартире не гас свет, лоб парня покрывался потом, сам он страдал от голода, жажды и бессонницы, но не терял ни минуты. Вот обезумевший от усталости изобретатель обернулся, ища стакан воды. И вдруг — на тебе: девушка тут как тут и предлагает ему холодный лимонад. Признаться, он немного удивился, да и я тоже. Откуда она взялась? Неужели ей, отвергнутой, не стыдно явиться прямо в кузницу творчества в минуту гениального открытия? Но парень улыбнулся и продолжал работать. Может быть, все это сон? Наконец готова деталь, расчет которой, вероятно, и заключался в каракулях молодого человека. Ее вставляют в огромное колесо, и оно снова вращается, к великой радости старика, который таким образом избежал краха. Вообразите себе всеобщее ликование, поцелуи, объятия. Вот рабочий в форменной шапочке: он смеется, глядя на прекрасное колесо, и целует ребенка, которого протягивает ему жена. А как торжествовал наш парень, сколько радости ждало его! Не могу без волнения вспоминать эту сцену.
Ну, вот и наступила счастливая развязка. Появляется молодой человек, одетый с иголочки, рядом — девушка и старик. Старик показывает чек на полмиллиона, он предназначен для того, кто своим умом и настойчивостью, а также с помощью лимонада выбрался из нищеты и получил руку девушки. Надо сказать, и она сумела добиться своего. Ну и картина, лучше не придумаешь! Разве не так? Если бы еще остаться там, на празднике, и повеселиться вволю, если бы проникнуть сквозь экран! Кто знает? Может, я попал бы прямехонько к тем людям, вот бы здорово! Но в том-то и беда, что все кончается, вы выходите из кино и тут же сталкиваетесь с хромым билетером, этим кровопийцей, он хоть кого заставит купить билет. А потом тысячи неприятностей поджидают вас на улице.
Однако вспомните: я говорил, что очень долго не забываю увиденного. С того самого дня во мне будто что-то перевернулось, вот теперь и придется держать ответ перед лейтенантом, перед тем самым лейтенантом, который до сих пор должен мне за гипсового индейца. Но к делу. Я уже рассказывал, у меня есть невеста, зовут ее Лила. И бывает же так в жизни! Глаза у нее — точь-в-точь как у героини того фильма. Фигура не такая: ведь Лила бедная девушка, вот ей и сделали операцию наспех, но глаза похожи. До сих пор мы скрываем от ее отца нашу любовь, потому что, по словам Лилы, я сразу потеряю работу. Мы стараемся держаться подальше от старика. Иногда нам случается погулять и поглазеть на витрины. Но настроение сразу портится, когда Лила говорит: «Смотри, вот что нам надо купить к свадьбе». Ну, это еще ничего, размолвки наши быстро кончаются. А иногда мне удается только увидеть ее или услышать, как она распевает на кухне, и я счастлив. Так мы и тянем лямку.
Не знаю, сеньоры, какой бес в меня вселился с того проклятого дня, когда я в последний раз вышел из кино; да, я твердо решил ходить в чистом костюме, хотя бы по воскресеньям, и сказал старику, что в эти дни не буду продавать кукол. Ясно, он не очень-то обрадовался. Но так как платил он мне десятую часть с выручки и у меня не было твердой оплаты, ему пришлось согласиться. Только потом все сорвалось: на рождество он наделал столько дедов-морозов, что их хватило бы до скончания века. А самое печальное — все эти бородатые старикашки свалились на мою бедную голову.
Из-за них-то и началась ссора. Он потребовал, чтобы я работал по воскресеньям, — я ни в какую, и мы повздорили. Может, все это потому, что он догадался о нашей с Лилой любви, ведь раньше старик никогда так не кричал и не грозил кулаками. Само собой, я не стал отвечать человеку, который годится мне в отцы, да к тому же еще и плохо видит. Но бывает, что в одну минуту случится больше, чем за целый год. Так и здесь. «Оставь девчонку, пройдоха! Ты родился в грязи!» — заорал старик и швырнул двух только что выкрашенных дедов-морозов прямо в меня, в мою чистую рубашку.