-Хороша, - улыбнулся в ответ Андрей, нисколько не рассердившись. –Будет время – и у нас всего в достатке будет. Знаешь ли ты, какую мы жизнь построим? Солнечную, чтобы у всех полные закрома, чтоб достаток в доме, чтобы лица сияли, чтобы все друг другу братьями стали.
-Ох и врешь же ты, Андрюшка, зато как складно. Где ж это видано, чтобы ваши городские с нашими казаками мирно жили? Какой уж год друг друга шашками рубаете, с винтовок палите, да пушками косите. Кака еще дружба промеж нами может быть? Врешь ты все.
-Это сейчас мы друг друга в кровь хлещем. Так ведь война же не вечная, когда-нибудь да кончится. А там и помиримся.
-С вами кончится. Чего вам, городским, неймется? Сидели бы у себя в городах мирно, да нас не трогали. Вы ж за нас пахать, сено косить, за коровами ходить не будете. Чего ж тады мешаете?
-Глупая ты.
-А уж какая есть. И не тебе меня учить, – рассердилась Наталия и встала. –Как поешь, положь сюда все, а завтра я тебе с утра еще принесу.
-Не сердись на меня, - виновато произнес Андрей. -Ей-Богу, не со зла. Такую как ты – обижать грех.
-А ну тебя, - улыбнулась против воли Наталия и вышла.
На следующий день Андрей выглядел уже намного лучше, он мог даже сидеть, и Наталия только диву давалась, как он быстро шел на поправку. В этот день она занималась делами быстрее, чем обычно. Ее почему-то тянуло к этому немного странному парню, который, не смотря на то, что был серьезно ранен, был уверен в чем-то таком, чего она не знала. И это что-то казалось ей грозной, неодолимой силой, которая вот-вот придет и в их станицу. И от этого страшно было, и одновременно пьянило, словно бы пришла весна с ее бурной зеленью и цветущими садами.
Удивительно, но в этот день Андрей ей почти ничего не говорил, а она сидела рядом и просто смотрела на него. В принесенной ею старой, но добротной теплой папахе, он выглядел довольно уморительно, но при этом, душевная сила, исходившая от него, казалось еще весомее. Лишь только когда она собралась уходить, он вдруг спросил ее:
-Скажи, Наташа, а как ты прожить хочешь?
-А как люди на Дону живут? Закончится война, отец замуж выдаст. Дети пойдут. Даст Бог и до внуков доживу. Вот и вся наша казацкая жизнь.
-И не скучно тебе будет? Хочешь, я тебя с собой заберу? Настоящая жизнь, она ведь не тут, а там, - при этих словах Андрей махнул рукой, словно показывая, где она, настоящая жизнь. –Неужели тебе самой хочется быть выданной неведомо за кого?
-Так ведь испокон веков люди так живут. Отец вон, с матерью, сколько лет прожили вместе.
-А любят ли они друг друга?
-Ишь чего спросил, прыткий какой. Откель же время о любви думать? Земля, Андрюша, она времени столько берет, что и думать некогда. Это у вас, городских, можно опосля работы по бульварам шлындать. А у нас работы каждый день непочатый край.
-Темнота ты, Наташа. Учиться тебе надо. Ничего, вот придет наша власть, пойдешь учиться, многое узнаешь о жизни и поймешь, где она, настоящая.
-Больно красиво ты сказки сказываешь. А на земле кто работать будет? Хлеб кто вырастит? За скотиной опять же ходить кто будет?
-И не сказки все это. А что до работы на земле, то это верно ты говоришь. И на ней работать надо. Только вот надо, чтобы человек свободен был, и тогда и труд спориться будет, и на любовь время останется. Вот за это мы боремся, на проволоку колючую кидаемся, крови своей не жалеем.
-Люди бают, что вы землю хотите от станичников забрать, да меж собою поделить. А нас – кого куда.
-Слушай ты их больше, - рассердился Андрей. –Болтают невесть что, а ты и уши равесила, веришь всему.
-А рази не так? А кто ж тогда в восемнадцатом нас расказачить хотел? Ежели б казаки не поднялись, то все бы себе захапали, а нас по миру пустили бы.
-Так это когда было. Теперь все иначе будет. А если хочешь всю правду знать, то указ тот, о расказачивании, Ленин еще в том же году отменил. И трех месяцев не прошло.
-Врёшь!
-Был бы верующим – перекрестился бы, что не вру.
Наташа с удивлением смотрела в его глаза и не умом ещё, но сердцем своим понимала какую-то неведомую ей правоту слов. И уже по другому смотрела она на Андрея, а тот, не замечая в ней никаких перемен, продолжал что-то ей говорить. Но наконец и он заметил, что она не вслушивается в его слова, и засмеялся. Засмеялся заразительно и звонко. И от этого смеха что-то сжалось в груди у Наталии. Она почувствовала незнакомый жар, идущий по телу, и боясь выдать его каким-нибудь неловким словом или движением, попыталась встать. Но Андрей неожиданно взял ее за руку и притянул к себе. Не в силах сопротивляться, она покорно опустилась рядом с ним.
-Наташа, - прошептал Андрей. –Поехали со мной, а?
-Что это ты так вдруг?
-Не поверишь - второй день всего тебя вижу, а дорога ты стала мне. Как заходишь, так мне сразу хорошо стает.
-И мне хорошо с тобой. Не нашенский ты, не казак, а люб стал. Может, ты колдун какой, а? Ворожей, что ли? Или посередь городских красивее меня нету?
-Да какой там ворожей. Человек и человек. Пошли со мной? Что тебе жизнь в этой станице?
-Легко тебе говорить, пошли. А как же отец с матерью? Хозяйство опять же как? Вот просто взять и бросить? Да и страшно мне, спаси Господи, ехать куда-то. Нет, Андрюша, ты уходи лучше, как поправишься. А потом приезжай, когда война кончится, сватайся. Ежели прав ты насчет своей власти, то отец тады никуда не денется, отдаст меня за тебя.
-Ну что ты говоришь, Наташа! Ты эти предрассудки брось, и старорежимные замашки, вроде сватовства, тоже забудь. Нынче человек свободен стал, сам решает с кем ему быть. Хочешь любить – люби, никто тебе мешать не будет.
Наташа посмотрела в его глаза и страшно ей стало, настолько ярким и сильным был огонь в его глазах, и заколебалась. Но тут же перед ней встали суровые глаза отца, и стало еще страшнее.
-Нет! – крикнула она и вырвалась из рук Андрея. –Нет! Не могу я!
-Понятно, - враз осевшим голосом сказал Андрей и отвернулся к стене.
-Летом приезжай, - сказала дрожащим от невидимых слез Наташа. –Сватайся, и тогда любить будем друг друга по закону, чтобы уж навсегда.
-Иди уж, - сказал Андрей, -Тебе вставать завтра рано, да и мне выспаться надо. И рана чего-то заболела.
Наталия вдруг сердцем почуяла боль утраты. Она не знала такой боли никогда, но почему-то знала, что это навсегда, и ничего с этим нельзя поделать. Этот молодой парень, которого она знала всего два дня, вдруг властно и дерзко овладел ее волей, сознанием и сердцем. И теперь она разрывалась между семьей и Андреем, между внезапно вспыхнувшим чувством и семейным долгом. Она понимала, что многолетняя привычка быть в зависимости от суровой воли отца, побеждает. Не в силах совладать с собой, она громко всхлипнула и побежала домой, где, упав на кровать, дала волю слезам.
Утром, она как обычно сделала все необходимые работы и собрала в узелок небольшой, но сытный завтрак для Андрея. Туда же она положила широкую бабушкину шаль, чтобы ему было чем повязать голову, или же обмотать себя, чтобы не мерзнуть в шинельке. Андрей уже ждал ее, но сегодня он выглядел совсем другим, словно какие-то тяжкие думы терзали его.
-Что с тобой? – участливо спросила Наталия. –Рана болит?
-Душа у меня болит. Уйду я скоро. Меня товарищи мои ждут, они там кровь свою проливают, а я тут отсиживаюсь, словно трус.
-Да как же так? Какой же ты трус, ежели грудь твоя навылет пробитая? С энтакими ранами ходить ой как тяжко! Я как подумаю об этом, так меня всю словно ледышками протягивает. Никак тебе уходить нельзя, покедова рана не затянется.
-Надо, Наташа, если ноги ходить стали, то идти надо.
-Останься, Андрюшка, я тебя знаешь как любить буду! Отца уговорю, в ноги брошусь, что хочешь сделаю, чтоб только с тобою быть!
-Послушай меня, Наташа, и попробуй понять. Ежели я сейчас с тобою останусь, то не прощу сам себя. Всю жизнь меня грызть совесть будет. Покудова не закончим войну эту проклятую, мне возле женской юбки не отсидеться. А вот закончится война, я обязательно найду тебя. Ради тебя жив останусь, и приеду. Веришь ли мне?
-Верю, милый мой, верю. Я тебя ждать буду. Только не уходи так скоро, а? Только узнала тебя, а ты уже уходишь. Мне без тебя тоскливо будеть.
Андрей посмотрел на нее и вздохнул.
-Не плачь, не долго война будет. Мы хребет врагу уже сломали. Осталось чуток и амба! А я тебя найду, обязательно найду. Обещаю! Очень ты мне по сердцу и по душе стала.