Выбрать главу

Так что ждем, батюшка ты наш ненаглядный, приезда твоего. Авось и выйдет чего правильного. С поклоном и надеждами, жители села Чижиково…

Губернатор

Безгрешно насытившись, Борис Эдуардович отдыхал в заслуженной неге покоя. Было, к слову сказать, некоторое беспокойство, связанное, однако, не с самочувствием, а большей частью с ужином. Как истинно верующий в «Единую Россию», Борис Эдуардович держал пост, и потому сегодняшнюю пищу составили лишь скромная порция осетринки, трюфели, греческий салат, да бутылка коллекционного французского вина. Теперь, отдыхая и расслабленно глядя в экран телевизора, Борис Эдуардович мог с полной уверенностью утверждать, что и он несет тяготы кризиса наравне с остальным народом. Иной злопыхатель наверняка бы начал опровергать сие рассуждение, выстраданное в жестокой борьбе с проклятыми конкурентами за право обладания заветным креслом далеко не самой маленькой губернии нашей необъятной Родины. И хотя в России за последние восемьдесят лет не наблюдалось никаких губерний, Борис Эдуардович весьма любил звучное царственное слово – губернатор. Оно так гармонично сплеталось в звучании с иными, извлеченными из дальнего запылившегося прошлого, либо заимствованными от заокеанских друзей словами, например, мэр, дума, префект, царь-батюшка… И порой, выходя на люди, он гордо глядел на расстилавшиеся перед ним склоненные шеи многочисленной челяди. В особенности ему импонировало то, что челядь и лакеи за глаза звали его просто и без затей – Эдуардыч, что давало повод верить в то, что он, Борис Эдуардович, является частью, плотью от плоти народа российского.

Приятные мысли текли неспешно, как вдруг, словно в дешевом детективе, покой был неприятно нарушен сообщением диктора из «Губернаторского вестника». Диктор вещал об участившихся случаях уличных пробок, особенно по утрам и вечерам, и не только в центре города, но даже и на окраинах.

-Черт те что творится,- раздраженно произнес Борис Эдуардович, и протянув руку, нажал кнопку вызова. Дверь тут же открылась и в комнату мягким колобком вкатился секретарь, исполнявший заодно уж и роль дворецкого.

-Немедленно вызвать ко мне всех министров! Я им покажу всем!

– входя в некоторое подобие транса, вещал Борис Эдуардович. Секретарь (он же дворецкий), нисколько не удивляясь так же бесшумно и оперативно выкатился из комнаты и немедленно принялся выполнять поручение хозяина с похвальными быстротой и сноровкой.

Прошло не более получаса, как в зале приемов – ибо какой же губернаторский домик, даже самый скромный, может обойтись без приемного зала и зала заседаний – толпилось не менее десятка самых достойных личностей области, то есть губернии. Все они давно знали привычки своего шефа и потому ни у одного из них не возникало даже тени недовольства столь поздним вызовом. Бесшумные двери мореного дума распахнулись и в зал торжественно вышел Сам, облаченный в роскошный халат ярко-малинового цвета. Небрежно кивнув головой, что должно было означать непринужденность визита и близкие дружественные отношения, Борис Эдуардович занял свое почетное место и пригласил садиться.

Наступила неловкая пауза, когда никто из присутствующих не знал истинной цели приглашения к столу начальства. Каждый, сохраняя на лице привычную маску дружелюбия и искренности, в душе лихорадочно пытался просчитать, не нарушил ли он чего, не переборщил ли где, не было ли случая неоказания должного респекта кому следует…

-Должен сказать Вам, дорогие мои коллеги и соратники, что я весьма и весьма удручен состоянием нынешней прессы, включая и телевидение.

При этих словах все дружно посмотрели в сторону министра средст массовой информации. Тот же в ответ недоуменно пожал плечами и изобразил на лице готовность незамедлительно бежать и исполнить.

-Повторяю, весьма сокрушен. Особенно после того, что мы сделали для нашей самой свободной в мире прессы.

-Да-да-да! – согласованно зашумели коллеги и соратники. Борис Эдуардович мысленно отметил пыл и рвение некоторых, но бесплатная раздача слонов могла бы и потерпеть, а впереди было самое важное. -Вы представить себе не можете, какой шок и трепет я испытал, услышав о том, что в нашем городе, самом губернском из

всех губернских, есть пресловутые дорожные пробки!

-Кошмар! Ужас! Какой позор! – раздался в тон хозяину согласованный хор.

-Пробки! Подумать только – пробки. – тут Борис Эдуардович замолчал и соответственно замолчала и галерка.

-Что-то надо делать с нашей прессой. И как можно быстрее. Распоясались, решили что им все позволено. А значит ослушников и фантазеров надо наказывать. Как там у Салтыкова-Щедрина – ташшить и не пущщать…Всем все ясно?

Глядя на низко кланяющиеся головы своих сановников, Борис Эдуардович понял, что слова его поняты как надо и он барским жестом показал, что присутствующим позволено удалиться. Сам же губернатор выпроводив гостей подошел к окну и задумчиво глядя на обширный сад, примыкавший по счастливому обстоятельству к домику-резиденции, пробормотал:

-Ну надо же, какая фантазия у наших журналистов. Сколько лет езжу на работу, а пробок на дорогах никаких не видел.

Деревенский визит

“Пока мы живем так бедно и убого, я не могу есть осетрину и заедать ее черной икрой”

Б.Н.Ельцин

-А что, Манечка, не махнуть ли нам куда-нибудь развеяться?

Борис Эдуардович был в настроении благодушном и потому ему хотелось от всей души сделать ближнему что-нибудь хорошее. Из ближних же на сей момент в наличии имелась только Манечка, в миру Мария Николаевна, когда-то бывшая «в употреблении», а теперь ставшая очередной пассией местного воеводы, или, как теперь стало модно прозываться – губернатора. Борис Эдуардович о прошлом был наслышан, но нисколечко не возражал, ибо не только людишки подлого рода имели честь ознакомиться с постельными талантами его подружки, но и многие личности высоких рангов, что давало гауляйтеру возможность держать слишком резвых чиновников на коротком поводке.

Манечка в ответ широко зевнула и томным голосом проворковала прямо в ухо своего ненаглядного:

-Боренька, ты такой милый, такой душка! Я так давно не была на Бермудах.

Борис Эдуардович удовлетворенно хмыкнул, от души потянулся и позвонил в колокольчик. Вообще-то, имелась особая кнопка, для экстренного вызова челяди, но добрый старый обычай вызывать лакеев звуками колокольчика был ему более приятен, и потому современная модерновая кнопка, как правило, оставалось большей частью невостребованной. Легкое сожаление вызывало только одно – к колокольчику полагался роскошный халат, однако одевать его приходилось только для своих, к коим относилась обширная и многочисленная свита, остальных же приходилось удовлетворять деловым одеянием светского человека.

Через мгновение в дверях материализовался неприметный дяденька, угодливо изогнувшийся и уже приготовивший блокнотик с ручкой. -Чего изволите, Борис Эдуардович? – произнес он елейным голосом человека, знающего как держать себя в присутствии особ, хотя и не

коронованных, но все же приближенных к Самому.

-Любезный, закажите-ка нам пару билетов до…куда, Манечка, поедем?

-Бермуды, Боренька, непременно Бермуды.

-Будет сделано, сию минуту.

Человечек моментально дематериализовался, словно его и не было. Школа, что тут еще скажешь.

Кряхтя и позевывая, Борис Эдуардович стал одеваться. Когда ритуал был закончен, на зов колокольчика явился камердинер, помогший довести процесс до логического конца, затем брадобрей, и, в качестве апофеоза, личная массажистка и специалистка по маникюру-педикюру, специально нанятые от забугорных стран и принятые в штат, как специалисты по особым поручениям.