Чёрт
Иван Михалыч вполне заслуженно пользовался среди своих коллег уважением и, не побоюсь красного словца, здоровой завистью, которой можно завидовать человеку, своими руками сотворившему себе родному, дорогому и любимому полновесное человеческое счастье. Само счастье, казавшееся в далёкой и туманной молодости зыбким и, в некоторой степени невероятным, ныне покоилось на солидном весьма осязаемом фундаменте. Материальность счастья, а также личные качества Иван Михалыча, придавали каждому его слову глубокий смысл, к его мнению прислушивались с некоторой долей благоговения , но ни в коем случае не подумайте – с подобострастием, либо льстя, поскольку людям крупного масштаба, а Иван Михалыч без всякого сомнения был таким, лесть чужда, а подхалимаж, особенно мелкий – противен и не интересен. И не случайно, что его слова и ненавязчивые советы почти немедленно обретали статус руководства к действию. К тому же, шутка ли – всего-навсего шестой десяток, а он уже зам. Самого Лет так двадцать назад мы бы сказали – Самого Первого, не считая десятка-другого восторженных эпитетов для, так сказать, большей значимости и всеобъемлющего понимания генеральной линии. Но на дворе, - слава Богу ! – начало нового тысячелетия, полная победа демократии, генеральная линия канула в прошлое со всеми своими атрибутами, так что обойдёмся со всем этим попросту – Сам и точка.
Говоря о прочном фундаменте, составлявшем осязаемое рукотворное счастье Ивана Михалыча, нельзя не упомянуть, что не смотря ни на что, он был скромен, как может быть скромен обычный русский патриот-демократ. Иными словами – скромно, но для своего положения…Или в том смысле, что его никто не замечал… Или… Впрочем, решайте сами , кому что нравится, поскольку суть от этого совсем не изменится. А с другой стороны - кому какое дело – на своей «Волге» или на казенной он прибывал на работу ? Я думаю, что никому. Главное то, что тунеядцем и лежебокой он не был и любил трудиться до седьмого пота. По причине такой скромности не раз был отмечен и пользовался благосклонным вниманием начальства. Многие годы руководящей работы и неиссякаемой любви вдохновили его до такой степени, что он замахнулся даже на то, чтобы ходить на работу пешком, подобно тысячам своих сограждан. Об этом сразу же стало известно, информация о невиданном для чиновника такого ранга просочилась в средства массовой информации вызвав в простых массах бурю подлинного ликования и восторга. Осуществил ли свой проект Иван Михалыч – о сём история стыдливо умалчивает, но зато каков эффект, какой резонанс ! Право слово – скромность человека украшает и возвеличивает. А ведь ещё не стоит забывать и про хлеб насущный, ибо всё проходит, кушать всегда хочется. Ещё при старом режиме Иван Михалыч трудился в поте лица своего, добывая сей хлебушек и прочее, включая такие мелочи, как осетринка, икорка красная, да чёрная, буженина, наливки, конъяки, колбасы копчёные, ананасы с рябчиками – словом, всё, что твоей душе угодно. Заслужил человек, чего там говорить. Будучи по своей природе человеком огромной, можно сказать, феноменальной скромности, Иван Михалыч богатством своим не кичился и на показ не выставлял. Зато любил набираться мудрости и других тому же учил. Стоит ли упоминать, что за это неоднократно был восхвален в газетах и оклеветан завистниками. Столь явная любовь и внимание простого народа не могли остаться без ответа и потому Иван Михалыч старался при всяком удобном случае ответить взаимностью. Где бы не случись митинг какой, али сборище людное, как он тут как тут : и сразу же скромная торжественная встреча, цветы, рукопожатия , небольшая пламенная речь, ответный рёв восторженной толпы… в общем, все как положено при развивающейся демократии. Порой, но не реже двух-трёх раз в неделю одна из местных многотиражек разражалась хвалебной статьёй, или мёдоточивым письмом некого колхозника или интеллигентика, в котором они выражали свою любовь и клялись в верности проводимого им курса. Не забывали и о критике –чуткой и доброжелательной, совсем не похожей на безобразные, полные желчи и яда выпады.
Вот так и катилась жизнь своей чередой, не обращая внимания на всякого рода выверты. Но грянула беда. Впрочем, сначала как будто и не беда совсем. Это потом стало так, что образовалась беда. Или нет, сначала… тьфу ты, совсем запутался ! Лучше начать с того , с чего и начало всё быть в нашей истории.
Итак, над страной подул ветер грандиозных перемен, проехала порченая изнутри тройка-перестройка, нам рассказали, до чего неправильно мы живём, предложили взять и всё разом отменить , а там как получится, поскольку полная свобода и демократия. Что из этого вышло – знаем не понаслышке, а на своём опыте и на своей шкуре. А ведь поначалу как мы искренне верили и недоумевали над прошлой своей темнотой и неразвитостью. И процесс пошёл, набирая ход, с ускорением и размахом, плодя самостийные и суверенные образования, дружно так пошёл, что никто и не заметил, как кончилось огромным мыльным пузырём. Иван Михалыч в то бурное и столь необходимое некоторым лицам время не стоял в сторонке, нет, он с удвоенной энергией бросился в омут борьбы. Именно он первым поднял знамя борьбы с привелегиями, недостойными для истинного слуги народа и пересел с обкомовской «Волги» на демократичный «Мерседес». Столь смелый шаг вызвал в обществе огромный резонанс, Иван Михалыча тут же окрестили «зерцалом чести и бескорыстия». Данный титул Иван Михалычу пришёлся по вкусу, хотя виду и не показал, дабы не вызывать всяческих кривотолков, каковые порой случаются и в наше время, а в то тем более. Народу тоже понравилось – «эвона, каков он наш Михалыч !» Чего именно означало «эвона» никто не знал и не понимал, да может, и не хотел понимать, но зато как звучало ! Хлёстко, по- народному. Стоит заметить, что в кругу соих самых близких Иван Михалыч обмолвился, как бы невзначай, что , мол, такой чести более достоин Сам, а он всего-навсего простой и скромный слуга народа.
Время шло, мы всё ускорялись и за круговоротом событий как-то незаметно перелетели ту грань, когда ещё можно было остановиться и посмотреть – куда же мы несёмся ? Иван Михалыч приобрёл сноровку, заматерел и, подобно большинству своих коллег, уверенно оперировал новым мышлением, бичевал пороки и язвы прежнего проклятого прошлого, клеймил тоталитарную систему и насаждал единственно правильное – образцово-показательную демократию, самую лучшую и свободную в мире. Сил и времени не хватало и приходилось иногда расширять свой штат, вводя для самых близких всё новые и новые должности. Верное чутьё не подводило и звёздные моменты в его карьере не заставляли долго ждать. Вот, скажем, взял, да и не присоединился к громкогласому хору, оравшему , что Борис, мол, не прав и выгадал-таки , поскольку позднее всем всё припомнилось. Столь приятственное поведение пришлось, видимо , по вкусу, поскольку согласно достоверным источникам, был приглашён во дворец для более близкого знакомства. Судя по всему, встреча прошла в духе конструктивного обсуждения, в тёплой дружественной обстановке и в атмосфере полного взаимопонимания. После чего мероприятие увенчалось сауной, фуршетом и кордебалетом. Домой Иван Михалыч вернулся слегка помятый, изрядно навеселе, но с твёрдым чувством, что лёд тронулся. Внешне же почти ничего и не изменилось. Он по прежнему стоял на трибунах, махал пухленькой ладошкой, а снизу неслось раскатистое «Уррря-а-а!» и «одобрям-с !» Приятнее всего было то, что «одобрям-с» доносилось и из самых верхов, а раза два или три даже в заграничных газетах промелькнули заметки о новом светиле русской демократии. Наконец, наступил долгожданный день , когда Россия скинула с себя цепи тирании и тоталитаризма и проснулась в новой, свободной стране, где всё можно. Теперь можно было смело, ничего не боясь, клеймить красно-коричневых, заливаться горючими слезами над останками зверски замученных Романовых, и под шумок прибирать к рукам всё, что находилось в пределах рук. Из уст Иван Михалыча теперь часто изливались похвалы американскому образу жизни, он по-отечески благословлял приватизацию, поучаствовал немного в процессах суверенизации и потрудился на благодатной ниве всевозможных фондов, в полной своей уверенности, что действует на благо нации. «Приватизация и полная ваучеризация нашей страны – есть залог процветания и успеха !», доказывал он и , В-общем-то, был прав. Когда бешеные процессы инфляции съели за короткий миг все накопления россиян, Иван Михалыч объявил беспощадную войну росту цен и даже изъявил желание лечь на рельсы, дабы таким методом устрашения остановить обнищание народа. Попытался он это применить и на практике, но внушительный аппарат его вовремя объяснил, что данные слова могут трактоваться только в иносказательном смысле и никак иначе, следовательно, сии слова есть не что иное, как выражение силы воли и решимости в достижении основных целей. Такое объяснение Иван Михалычу весьма понравилось и потому ложиться на рельсы он передумал. Тем не менее он позаботился о том, чтобы молва о его неслыханной решимости дошла до самой глубинки. И всё же неиспользованная энергия требовала выхода и Иван Михалыч нашёл весьма остроумный метод из безвыходной, вроде бы, ситуации : он активно стал заниматься теннисом и теперь посещал корт не реже двух раз в неделю. К сожалению, особых успехов он не достиг, но усердие и благомыслие не пропали зря и карьера его, словно на дрожжах, понесла его на самый верх политического Олимпа.