И встретились мы у моего одра для спасения Моти... Хотя спасали мы, повторюсь, не его, а себя. Водка, стакан водки, еще стакан водки, еще стакан: конечно, так жить нельзя... Выручит ли Мотя-кисель?
Но он устранился, закрывшись в ванной, а мы с Лялей ехали в «газике». В такой заводке я еще не видал ее никогда.
— Камиль Салиевич, а вы кто?
То был вызов — даже по западным меркам, не говоря уже о восточных обычаях.
— Я? — Салиевич грузно повернулся, поднял бровь. — Редактор!
— И я редактор! — воскликнула она.
Они оба захохотали — такое совпадение! Но смеялись совершенно по-разному, хотя как бы одному. Мол, знаю, какой ты редактор: она выхахатывала это с вызовом, он — с благожелательно-наглой уверенностью.
Мы остановились у каких-то расписных ворот.
— Музей Османова не желаете посмотреть?
Ах, вот он где, этот музей! Именно отсюда Мотя приехал с верным ленинцем, гневный и возбужденный. А как же завтрак? Заменен музеем? «Таких друзей — за ...й в музей?!»
— Ну, разумеется! — воскликнул я.
— «Коневодство»! — с негодованием выговорила она. Странно слышать такое из уст редактора!
Я галантно подал ей руку. Поднялись по мраморным ступеням. Неплохой музей! А вот и знакомые по брошюре фотографии: гимназический арест, начало раскрепощения женщин... во втором зале было то, что Мотю и подкосило: все более мордеющий, все более сановный наш герой; председатель комсомола республики, замначальника Туркестана по молодежи, просто зам. — и просто начальник! Какие тут Болоньи? Какая Мотина реабилитация? С верным ленинцем в подоле вернемся отсюда!
— Пройдемте дальше... женщинам, к сожалению, нельзя! — похабно осклабился Камиль... Ляля, повернувшись, зацокала назад.
Мы вошли во внутренний дворик. Сухо, тепло — иногда долетают брызги фонтана. С трех сторон двор окружали галерейки из уютных резных арок с изречениями из Корана, за ними — испещренно-резные дверки.
— Что это? — я огляделся.
— Гарем! — неожиданно сказал Камиль.
— Шаха?
— Османова!
— Нашего героя?
Камиль, усмехнувшись, кивнул.
— А чей это дворец? — я огляделся.
— Османовых, — твердо ответил Камиль. — Как был, так и остался.
— ...Понятно.
Совсем уже по-разбойничьи усмехаясь, Камиль повел меня за дом — высокий резной павильон, широкие диваны.
Чуть вдали и ниже — мраморный бассейн. Купались девушки, как бы ни о чем не подозревая, а Фарух, взирая сверху, выбирал, с кого именно «срывать паранджу». Паранджой, думаю, не ограничивался.
— Есть вопросы? — спросил Камиль почему-то победно.
— Вопросов нет.
Вышли. Снова ехали. Теперь, после столь тяжкой интеллектуальной нагрузки, очевидно, требовалось некоторое расслабление?
«Газик» затормозил у какой-то автобазы: кругом грузовики, трактора, все дребезжит... Однако, по утверждениям Камиля, то было лучшее место во всей округе. Горы! Действительно, оранжевые круглые холмы поднимались за автобазой — но далеко. Раскинулись два широких помоста, накрытых полосатой кошмой, — на них мы и возлегли, скинув обувь. Под навесом чайханы человек в грязном халате что-то готовил и радостно приветствовал нас, не отходя от котла.
— Специально заказал! — Камиль поднял грязный палец.
— Что заказал?
— Увидишь! — почти грозно ответил он.
Напротив нашего помоста стоял компрессор, труба выхрюкивала выхлоп прямо на нас. Видимо, это входило в ритуал. Помню, в Кавголово, где катались на лыжах, мы специально не чинили печку, чтобы был легкий угар — в сочетании с вином это давало необыкновенный эффект.
Чайханщик с поклоном подал на огромном блюде манты — шлепающие сочные пельмени с душистыми травками.
— По всем правилам, с курдючным жиром — только здесь делают! — воскликнул Камиль.
Конечно, он уважал свою работу, считал, что делает ее хорошо, и главное в ней для него, ясно, — здесь! Мы, чавкая, стали есть. Жир стекал по подбородку. Ляля взяла одну «мантину» и отошла от навеса — позагорать. Умная женщина. Я мог, конечно же, извиниться, объяснить, что в смысле комфорта она заслуживала и большего, но конкретно для меня — автобаза идеальна!
— Как работается? — властно спросил Камиль.
За его гостеприимство я решил, как мог, порадовать его — ведь он приехал мешать?
— Плохо! — отрубил я.
Он удовлетворенно кивнул, распахнул наконец свой раскаленный портфель и стал выставлять пузатые зеленые бутылки, одну за другой. Вот это уже неплохо! Уже, наверное, с полчаса я кидал отчаянные взгляды на тот портфель: нагревается же, убери с солнцепека! Но сказать не решался: кто мне, интересно, сообщил, что там водка? Ведь там могли бы находиться и книги — у редактора-то. Не удержавшись, я потрогал бутылки. Так оно и есть: почти сварились. Ну что ж! В давние наши гулянья с местным другом Артуром (и Котом, который, кстати, нас и познакомил!) наша любимая присказка была: «Водка должна быть холодная, а женщина теплая!» Потом, когда мы впадали в маразм, убеждения менялись: «Водка должна быть теплая, а баба — холодная!» Соответствует.