— Открыть огонь, — приказал он.
Сто двадцать тяжелых орудий выстрелили, и флот Сантандера на мгновение исчез в пламени и дыму. Каждый человек на мостике открыл рот и зажал уши руками. «Империя Свободы» накренилась на бок, ее конструкция заскрипела и прогнулась под воздействием мощного дульного выброса четырех двенадцатидюймовых и четырех восьмидюймовых бортовых орудий; на краткий миг он смог разглядеть очертания 800-фунтовых снарядов в верхней точке их траектории, а затем они начали падать на палубы боевых кораблей Страны. На более тонкую палубную броню, а не в массивные бортовые бронированные пояса.
— Всплеск, — сообщил связист. — Самолет-разведчик сообщает о перелете. Дальность, поправка…
Глава тридцатая
— Генерал, — обратился офицер в штабной машине.
Джеффри наклонился с борта своего бронированного автомобиля. Что-то хрустнуло в пространстве, которое он только что освободил, слишком громко для пули. Он судорожно схватился за поручень сбоку, когда машина дернулась назад.
Это поставило их в тупик. — Это была танковая пушка, или я пожиратель улиток, — пробормотал водитель.
Несколько бронированных машин Сантандера двигались по обе стороны дороги, на которой был Джеффри. Четыре танка «Уиппет медиум» с 2,5-дюймовыми пушками в башнях; три бронетранспортера «Уиппет» со снятыми башнями; зенитка «Уиппет», освобожденная от своей первоначальной задачи по противовоздушной обороне из-за фактического отсутствия самолетов Страны и выполняющая вместо этого огневую поддержку. Бронетехника Республики с грохотом двинулась вперед, остановившись так, что из-за холма показались только танковые башни и их орудия на максимальном угле склонения. Один выстрелил, и через несколько секунд на среднем расстоянии появился столб дыма и огня, видимый даже через гребень.
По всей холмистой пахотной земле на запад продвигался Экспедиционный Корпус, пехота была рассредоточена, готовясь к сражению, которое казалось неизбежным. Пара штурмовиков пролетела мимо, их колеса были менее чем в пятидесяти футах над головой, направляясь на восток к возможным целям.
— Генерал, — сказал запыхавшийся штабной офицер в машине.
Джеффри снова наклонился. Он ухмыльнулся, читая депеши.
— Сэр? — сказал Анри, держа руки на рукоятках пулемета, установленного на автомобиле. Он не верил в ненужный риск, и вокруг все еще могло быть несколько самолетов Избранных. Пара явно командирских машин, сгрудившихся прямо за фронтом, представляли собой очень заманчивую цель.
— Сообщение от Папы. Адмирала Фарра. «Мы встретились с врагом, и побеждаем».
Представитель Союза негромко присвистнул. — Значит, мы удерживаем Проход?
Джеффри кивнул. До тех пор, пока Экспедиционный Корпус не будет сброшен в море, что выглядело все более маловероятным.
Он перешел к другому сообщению и с усилием удержался от того, чтобы его рот не открылся.
— Вот, сукин сын.
Анри посмотрел на него; на самом деле это не было проклятием.
— Либерт. Либерт предложил всем Избранным и Протеже, остающимся на территории Союза или Сьерры, убежище. Гражданство Союза, земельные гранты… этот ублюдок пытается собрать себе достаточную армию, чтобы нам не захотелось избавиться от него, когда все это закончится.
Лицо Анри побелело вокруг ноздрей и рта от ярости. Общественность Сантандера ненавидела Либерта и его коллаборационистский режим почти так же сильно, как и Лоялистские беженцы. Вопрос о том, достаточно ли они ненавидели его, чтобы вести еще одну войну, был совершенно другим.
— Не унывай, — сказал Джеффри. — Я еще не видел, чтобы многие из Избранных сдавались.
Он посмотрел на стол с картой. — Все, что нам нужно сделать, это удержать их. У них закончились припасы, топливо, и надежда.
Остатки сил, которые выступили из Сьерры на север, чтобы встретить его, были растянуты вдоль верховьев реки Пада к востоку от Чиано, пробиваясь сквозь толпы партизан. Немногие Избранные, оставшиеся в живых в Империи, были размещены в фортах и городах, которые не были захвачены в начале восстания. За последней армией Страны не было ничего, кроме смерти.
— Общее сообщение, — сказал он специалисту по связи. — Все, что нам нужно сделать, это сдержать их первую атаку. Сдержать их. Протеже уже начали ополчаться против своих хозяев. Если мы сможем сдержать эту атаку, они распадутся.
* * *
Генрих Хостен оглядел позицию. Их осталось шестеро, все его оставшиеся сотрудники. Вероятно, тысячи остались в живых в других местах, в разбросанных, изолированных очагах, там, где ярость их атаки оставила их глубоко на позициях Сантандера. Он проверил магазин своего автоматического пистолета.
Санти были впереди, среди деревьев, которые росли вдоль дороги. Вероятно, их был взвод, и, конечно же, бронированная машина.
Генрих прикинул расстояния. — «По крайней мере, мне больше не нужно принимать никаких решений», — подумал он. Он рассмеялся, чувствуя, как тяжесть на его плечах ослабевает. Ничего хорошего из этого не вышло. Только еще один момент. Он снова рассмеялся, чувствуя себя молодым. Таким же молодым, каким он был в начале войны, молодым, уверенным в себе и счастливым.
— Штурм! — крикнул он. — В атаку!
С ножом в одной руке, пистолетом в другой, он бросился вперед стремительным бегом, остальные следовали за ним по пятам. В сумерках ему подмигнули вспышки дульных выхлопов винтовок из-за деревьев. Затем непрерывное мигающее мерцание от наполовину видимых очертаний бронированного автомобиля.
Что-то ударило его, развернув кругом. Он пошатнулся и пошел дальше, выстреливая последние три патрона из пистолета. Он в кого-то попал? Невозможно сказать наверняка. Еще один удар, где-то в тело, которое казалось далеким. Он упал, пополз вперед, зарываясь свободной рукой в грязь и крепче сжимая нож, так как его пальцы онемели. Сапоги впереди него и кончик штыка. Генрих приподнялся, делая выпад вперед, размахивая длинным изогнутым ножом туда, где, как он знал, должно было находиться тело. Что-то ударило его между лопатками, и он поплыл.
— «Герта». Влага потекла у него изо рта. Ничего больше.
* * *
— О, Господи, — сказал солдат Сантандера, глядя на нож, который прошел в нескольких дюймах от его промежности. — Господи. В этом ублюдке, должно быть, десять дырок, а он, гад, не остановился. Я всадил в него целую обойму. Господи.
Джеффри Фарр посмотрел в лицо Генриха сверху вниз. Его губы все еще были искривлены в оскале или, возможно, улыбке; трудно было сказать из-за крови. Он наклонился и закрыл пристально смотрящие голубые глаза.
* * *
— Сэр, это чертовски глупо.
Джон Хостен кивнул. — Да, это так, Баррджен, — сказал он. — Смит, все вы, вы были со мной долгое время, но это личное. Он мой отец, а не ваш.
Принятие Присяги горело. Канонерская лодка «Сантандер» вошла без сопротивления, если не считать беспорядочного огня мародеров. Гавань была пуста, но огромные военно-морские верфи в центре затонувшей кальдеры были ареной битвы — трудно было сказать, кто против кого, но интенсивность огня была значительной. То, что происходило на улицах, не было битвой; это было нечто среднее между оргией и резней, поскольку рабочие-рабы и мятежники Протеже выслеживали заблудших Избранных и всех, кто был с ними связан.
— Я пошел, — сказал Джон, поднимая свой пистолет-пулемет. — Я не могу запретить вам тоже пойти, но я бы хотел, чтобы вы этого не делали.