(28) Вот это все надо всем хорошенько понять и соответственно этому посылать помощь и отводить войну туда: богатым это нужно для того, чтобы, затрачивая пустяки ради сохранения больших средств, которыми они, к счастью, обладают, безопасно пользоваться остальным; людям призывного возраста35 – для того, чтобы приобрести военный опыт в стране Филиппа и стать грозными защитниками своей страны, обеспечивая ее неприкосновенность; ораторам – для того, чтобы им легко было дать отчет в их политической деятельности, так как в зависимости от того, какой оборот примут у вас дела, такими будете вы и судьями их действий. А успешными да будут они – ради общего блага!
II
Олинфская вторая
Введение Либания
Афиняне приняли посольство олинфян и решили им помогать. Но ввиду того, что они медлили с выступлением и боялись Филиппа, считая трудным воевать с ним, Демосфен в своем выступлении пытается ободрить народ и показывает слабые стороны в положении македонского царя. Он говорит, что и союзники относятся к нему с недоверием, да и собственные силы его невелики, так как македоняне, в отдельности взятые, слабы.
Речь
(1) Есть много признаков, граждане афинские, по которым можно, мне кажется, увидеть, как явно обнаруживается благоволение богов к нашему государству, но особенно это видно по теперешнему положению. Ведь в самом деле, если сейчас воевать с Филиппом собираются как раз такие люди, которые занимают соседнюю страну, располагают известными силами1 и, самое главное, люди, которые держатся на эту войну такого взгляда, что считают всякое соглашение с ним не только ненадежным, но даже гибельным для своего отечества, – все это похоже на какое-то чудесное и прямо-таки божеское благодеяние. (2) Значит, нужно, граждане афинские, уж самим не давать повода для такого представления о нас, будто мы сами меньше заботимся о себе, чем позволяют сложившиеся сейчас условия: ведь это же – позор или, лучше сказать, верх позора – явно упускать из своих рук не только города и области, которыми мы некогда владели, но также и доставленных нам судьбой союзников и благоприятные условия.
(3) Так вот, граждане афинские, распространяться о силе Филиппа2 и такими рассуждениями побуждать вас к исполнению своего долга я считаю неуместным. Почему? Да потому, что, по-моему, что бы кто ни сказал на этот счет, все это ему давало бы право гордиться, а у нас только означало бы плохое состояние дел. Что касается до него, то, чем больше совершил он необычных для него дел, тем больше удивления он вызывает к себе у всех; а вы, чем менее удовлетворительно сумели воспользоваться обстоятельствами, тем больший позор навлекли на себя. (4) Таким образом, об этом я уж не стану говорить. Если по-настоящему, граждане афинские, рассматривать дело, то всякий увидит, что могущество этого человека создалось вот отсюда3, а не от него самого. Ввиду этого о том, за что он должен благодарить политических деятелей, работавших в его пользу, и за что вам следует их покарать, об этом сейчас, по-моему, не время говорить. Но есть помимо этого предметы, о которых стоит говорить и о которых вам всем сейчас было бы полезно выслушать, и притом такие, которые могут оказаться, граждане афинские, весьма позорными для него, если у вас будет охота правильно судить о них; вот об этом я и попытаюсь сказать.
(5) Конечно, если называть его клятвопреступником и вероломным, не указывая его дел, это всякий может принять за пустую брань – и справедливо; зато разбирать все, что он когда-либо совершил, и на основании этого изобличать его – это как раз не требует длинной речи, и по-моему, рассказывать это полезно по двум соображениям: ведь тогда и он представится в своем подлинном виде – негодным, как он есть, а с другой стороны, и люди, под влиянием крайнего страха принимающие Филиппа за какого-то непобедимого, увидят, что он уже исчерпал все средства обмана, при помощи которых в прежнее время сделался сильным, и что его могущество подошло теперь уже к самому концу. (6) Действительно, я и сам, граждане афинские, считал бы Филиппа очень опасным и достойным удивления, если бы видел, что он достиг могущества честным образом действий; но, когда я внимательно рассматриваю дело, я нахожу другое: с самого начала, когда некоторые люди старались удалить отсюда олинфян, желавших договориться с вами, он привлек на свою сторону ваше простодушие тем, что обещал передать вам Амфиполь, и устроил то тайное соглашение, о котором тогда столько было разговоров4. (7) После этого он снискал дружбу олинфян тем, что взял Потидею5, принадлежавшую вам, и, обидев вас, прежних союзников, передал им. Наконец, вот теперь он обольстил фессалийцев тем, что обещал передать им Магнесию и взялся вести за них фокидскую войну6. Словом, из людей, имевших с ним дело, нет никого, кого бы он не обморочил: обманывая каждый раз неразумие людей, не знающих его, и этим способом привлекая их на свою сторону, – вот каким образом он усилился7. (8) Значит, как через этих людей он возвысился и сделался великим, когда все они – каждый за себя – рассчитывали получить от него какую-нибудь выгоду, так этими же самыми людьми он должен быть и низвергнут, поскольку теперь уже раскрылось, что все это он делал исключительно в своих собственных видах. Так вот, граждане афинские, в каком положении находятся дела у Филиппа. Если же это не так, пускай кто-нибудь выступит и докажет мне, или, лучше сказать, вам, – либо что сообщенные мной сведения неправильны, либо что люди, однажды уже обманутые, будут и впредь ему верить, либо что фессалийцы, так недостойно порабощенные8, теперь не хотели бы сделаться свободными.