Я могу повторить сегодня то, что сказал накануне 13 января: хорошо, что состоялся этот референдум, потому что он показал всему миру, насколько плохо этот самый мир осведомлён о больших политических проблемах!
Какие только небылицы не писали о Сааре на протяжении 15 лет до референдума! И как быстро вышла наружу правда, когда о ней спросили сам народ! Как в отношении Саара, так и во всех остальных частях Версальский договор основывался на ложных предпосылках. И как мир сегодня узнал правду о Сааре, так он однажды узнает и остальную правду.
Ещё недавно говорили, будто Саар хотел бы вернуться в состав Германии, но не Германии Адольфа Гитлера. Поэтому мы благодарны тем, кто наряду с вопросом, хочет ли Саар принадлежать Германии или Франции, поставил на референдуме также вопрос, не хочет ли Саар поначалу сохранить «статус кво» и принять новое решение о своей судьбе позже. Ибо за «статус кво» голосовали бы те, кто, хотя и не хотят присоединения к Франции, не хотели бы присоединяться и к нынешней Германии, а выбрали бы Германию лишь в том случае, если бы национал-социалистический режим, как они надеются, исчез. И каков результат? Несмотря на эту возможность голосования ни за Францию, ни за новую Германию, более 90% проголосовали за Германию Адольфа Гитлера.
Мир понял историческое значение этого референдума не только для Германии, но и для национал-социализма. Он частью смущённо замолчал, частью не может больше не признавать неоспоримых фактов. Не работает больше последняя уловка. Во время выборов в остальном Рейхе утверждали, будто результаты выборов фальсифицированы вследствие «нацистского террора». Но выборы в Сааре состоялись под контролем самого этого мира, под контролем иностранных комиссаров и в зоне, занятой иностранными войсками. Или кто-нибудь думает, что иностранные войска присутствовали здесь для того, чтобы повлиять на голосование в пользу национал-социалистов? Нет! Они, наоборот, давали врагам национал-социализма возможности для непрерывной подстрекательской пропаганды, они поддерживали сторонников «статус кво». Именно о терроре последних, а не о «нацистском терроре», можно говорить в данном случае. И, несмотря на это, Саарские немцы таким же подавляющим большинством, как и в остальном Рейхе, проголосовали за Германию Адольфа Гитлера.
Мои соплеменники!
Это хорошо, что противная сторона не приняла великодушное предложение Вождя осуществить само собой разумеющееся возвращение Саара Германии без референдума, простым договорным актом. Мир тогда не получил бы ясные и впечатляющие доказательства подлинной воли народа Саара и не осознал бы тот неоспоримый факт, что немцы хотят, чтобы ими правили национал-социалисты.
Делая своё предложение, Фюрер руководствовался желанием любыми средствами сохранить мир в Европе. Он хотел обойтись без референдума, который по своей природе неизбежно должен был
вызвать временные трения между соседними народами. И хотя, несмотря на это, референдум состоялся, Германия, по крайней мере, сделала всё, чтобы не было новой вспышки ненависти, чтобы не разбушевались страсти. А как легко было бы тогда (и как легко и сегодня!) подстегнуть эмоции одним лишь напоминанием о страданиях и притеснениях саарцев за последние 15 лет!
Адольф Гитлер и его соратники не хотят разжигать ненависть. Но жители Саара могут быть уверены и в том, что их страдания за Германию никогда не будут забыты.
Благодаря стараниям Адольфа Гитлера Саар утратил своё ужасное название «пороховой бочки Европы». Наоборот, благодаря тому, что здесь возобладала немецкая воля и народ правовым путём снова обрёл справедливость, надо вместо «пороховой бочки Европы» придумать другое название, которое было бы непосредственно связано внутренне с умиротворением Европы.
Референдум в Сааре имел большее значение для мира, чем предполагали все стороны, — не только потому, что однозначность его результатов не допускает более никаких превратных толкований и судьба Саара решилась так быстро — но и потому, что благодаря ему — и это надо постоянно подчёркивать — для мира стал очевидным тот постоянно оспаривавшийся за рубежом факт, что немцы являются национал-социалистами добровольно и по убеждению, и что национал-социалистический режим будет стоять нерушимо, что бы ни случилось.
После референдума в Сааре миру не остаётся ничего другого, как признать этот факт, смириться с ним и сделать из него практические выводы.
А эти практические выводы таковы: надо найти пути к тому, чтобы установить с этим великим народом Центральной Европы отношения доверительного сотрудничества, каких желает этот народ и его Вождь в интересах мира. Вождь указал другим великим нациям пути к этой цели, и после референдума в Сааре кажется, что они готовы идти этими путями, чтобы совместными усилиями достичь умиротворения Европы. Этот вклад в дело общего успокоения, это стимулирование воли к примирению между народами — большой подарок, который вы, саарцы, сделали своим голосованием Германии и всему измученному человечеству.
Мои соплеменники и соплеменницы!
Пятнадцать лет Саар был больным ребёнком Германии, но за эти 15 лет он стал и её любимым ребёнком. Символично, с исторической точки зрения, что вы, саарцы, боролись за Германию 15 лет — столько же, сколько боролся за Германию Вождь. И, как Вождь, так и вы одержали в этой борьбе победу. И, как немецкий народ благодарен Вождю, так благодарен он и вам за то, что немецкий Саар снова прочно находится в границах Германии.
Мы приветствуем немецкий Саар! Воскликнем вместе: немецкому Саару — Слава!
К НЕМЕЦКИМ РАБОЧИМ
Немецкие рабочие!
Сегодня я специально обращаюсь к вам — собравшимся во всех немецких землях на своих рабочих местах, чтобы вместе меня послушать, — тогда как в других моих речах я старался обращаться ко всем немцам вообще. Внешним поводом для этой речи являются предстоящие по всей Германии выборы уполномоченных, внутренним — давно лелеемое мною желание обратиться специально к немецким работникам физического труда. К тем людям, которых я долгими годами на фронтах Мировой войны считал моими лучшими товарищами, самыми верными долгу и самыми храбрыми изо всех, с кем мы чувствовали себя тогда связанными общей судьбой, общими страданиями, тех, кто стоял друг за друга, как положено немецким фронтовикам. Никто не спрашивал другого, кем он был на гражданке, к какому общественному классу принадлежал. Был лишь один критерий: хорош ли этот человек как солдат, можно ли на него положиться в трудную минуту, отважен ли он в бою и хороший ли он товарищ в промежутках между боями. И я находил эти достоинства именно среди немецких рабочих.
Годы отделяют те времена от нынешних, годы, в которые возник разрыв между работниками физического труда и другими слоями народа. Этот разрыв все больше увеличивался за эти годы из-за подстрекателей, с одной стороны, и неспособных вождей, с другой.
Взаимопонимание в эти годы казалось потерянным навсегда. Я лишь нехотя и с грустью могу вспоминать об этих годах. Можно было бы прийти в отчаяние, если бы не возникло новое сообщество, подобное фронтовому, — сообщество национал-социалистического Движения, СА и СС. Мы снова оказались вместе — работники физического труда и умственного труда, крестьяне — как солдаты новой идеи — и стали, несмотря на все бедствия, живым доказательством того, что такое сообщество возможно и после войны, что взаимопонимание может быть большим, чем раньше, если только найдутся вожди, которые будут не разделять людей, а соединять их на общей платформе. И именно в этом новом сообществе я снова познакомился со многими рабочими, которые, однажды проникнувшись новой идеей и новым духом, отдавались ему с неслыханным самопожертвованием. И я так рад, что могу обратиться в моей сегодняшней речи к немецким рабочим, потому что я знаю, что чувство общности и внутренней связи всех немецких товарищей по судьбе охватило и немецкий рабочий класс в целом, и что и другие сословия в Германии прониклись новым духом, так что можно надеяться, что с расколом покончено навсегда и все следуют великому лозунгу: совместный труд для нашего немецкого народа.