— Я сказал им: «Черт с вами, ступайте сегодня домой, я не могу допустить, чтобы его встречал шофер».
Делани подхватил кейс, который нес Джек.
— Позволь мне помочь тебе. Если, конечно, он не набит секретными бумагами, которые ты не можешь выпустить из рук без риска быть казненным.
Джек улыбнулся, шагая возле этого пышущего энергией, невысокого крепыша в сторону автостоянки:
— Да, там лежит стратегическая карта Северной Европы. Но дома у меня есть еще шесть копий.
Когда шофер и носильщик укладывали вещи Джека в багажник машины, Делани отступил на шаг и задумчиво поглядел на друга:
— Ты уже не похож на мальчика, Джек.
— Я и не выглядел как мальчик, когда ты видел меня в последний раз, — отозвался Джек, вспомнив свой прощальный визит к Делани.
— Нет, выглядел, — возразил Делани, качая головой. — Хоть это и казалось противоестественным. Травмированным мальчиком. Вот уж не думал дожить до твоих седых волос и морщин. Господи, только не говори, какое впечатление произвел на тебя я. Глядя на себя в зеркало во время бритья, я обливаюсь слезами. Ессо,[47] — сказал он носильщику, сунув ему в руку сотню лир. — Едем.
Они направились в Рим на зеленом дребезжащем «фиате». За рулем сидел смуглый человек с блестящими, тщательно причесанными волосами и печальными темными глазами, под которыми синели круги. Он маневрировал, как заправский гонщик, среди грузовиков и мотоциклистов, нетерпеливо расчищая себе путь дальним светом, когда кто-то мешал ему мчаться по узкой, неровной дороге мимо ипподрома и киностудий, построенных Муссолини, который хотел бросить вызов Голливуду.
— Автомобиль с шофером в твоем распоряжении, — сказал Делани. — Я настоял на этом.
— Спасибо. Но если это сопряжено со сложностями, я могу ходить пешком. Люблю ходить пешком по Риму.
— Ерунда. — Делани сделал царственный жест. У него были на удивление маленькие, нежные руки ребенка-пианиста, не соответствовавшие мощному, крепко сбитому телу. — Эти люди должны чувствовать, что ты — важная персона. Иначе они не оценят твою работу. Держись с ними надменно, и они принесут тебе пять тысяч с елейной улыбкой на лицах.
— Да, кстати, я должен поблагодарить тебя…
— Перестань, перестань. — Делани снова махнул рукой. — Ты делаешь мне одолжение.
— Для меня это большие деньги.
— Я привык умасливать взятками слуг народа, — голубые глаза-льдинки Делани оживленно заблестели, — их участь незавидна. Кстати, поделись секретами. В ближайшие десять минут война не начнется?
— Полагаю, нет, — ответил Джек.
— Чудесно. Я успею закончить картину.
— Как идут съемки?
— Обыкновенно. Иногда мне хочется расцеловать всю группу. Иногда я готов застрелиться. Я пережил все это уже пятьдесят раз. Правда, сейчас добавляется чисто итальянский хаос. Здесь сценарий. — Делани похлопал ладонью по пухлой розовой папке, лежащей на сиденье. — Завтра утром можешь взглянуть на него.
— Не жди от меня чудес, — предупредил Джек. — Я уже лет десять не занимался озвучиванием ролей.
— Через три дня после смерти ты будешь лучшим актером, чем тот парень, что снимается у меня сейчас.
— Что с ним случилось? — спросил Джек. — Он всегда мне нравился.
— Алкоголь. Стал закладывать за галстук. Выглядеть еще год-другой он будет неплохо, но понять, что он говорит, уже невозможно. Твой голос должен звучать чисто, разборчиво, чувственно, так, чтобы и двенадцатилетний ребенок уловил каждое слово — ничего большего от тебя не требуется. — Усмехнувшись, Делани вдруг стал серьезным. — Ты не подведешь, малыш? Все будет как прежде, Джек…
— Постараюсь, — смущенно произнес Джек.
На мгновение его встревожило слишком озабоченное выражение холодных голубых глаз Делани. В них затаилась отчаянная мольба, не соответствовавшая незначительности роли, отведенной Джеку. Впервые в жизни ему показалось, что однажды Делани может потерпеть неудачу.
— Постараться — этого мало, — негромко сказал Делани. — Судьба картины целиком в твоих руках. Эта роль — ключевая. Я в лепешку расшибся, разыскивая тебя, только ты способен справиться с задачей. Когда прочитаешь сценарий и посмотришь отснятый материал, то согласишься со мной.
— Морис, ты по-прежнему слишком серьезно относишься к кино. — Джек попытался разрядить напряженность, внезапно возникшую в машине.
— Не говори так, — резко сказал Делани.
— Проработав столько лет, — продолжал Джек, — ты мог бы немного расслабиться.