— У него был язык? — спросила Полинг.
— Чего? — переспросил Бруэр.
— Мы ищем мужчину с отрезанным языком.
Бруэр посмотрел ей прямо в глаза:
— Значит, труп не ваш. При нем все, кроме пульса.
— Установили его личность? — спросил Ричер.
Бруэр кивнул.
— По отпечаткам пальцев. Он был ценным информатором ПУНа. Поставки первитина с Лонг-Айленда.
— Тогда мы ничего о нем не знаем, — сказал Ричер. — Он совершенно не связан с нашим делом.
Бруэр посмотрел на него долгим тяжелым взглядом:
— Уверены?
Ричер кивнул:
— Уверен. Сожалею, что не можем помочь.
Бруэр только пожал плечами и сказал:
— Ладно.
— Фотография, которую дала Патти, еще у вас? — спросил Ричер.
— Фотографии, — поправил Бруэр. — Она дала две.
Снимки были в обычном почтовом конверте. Бруэр положил его на стол и ушел. Ричер не стал открывать конверт.
— Что мы имеем? — спросил он.
— То же, что и всегда. Тейлора и мужчину, который не может говорить.
Ричер отрицательно помотал головой:
— Тейлор и есть мужчина, который не может говорить.
Помолчав, Полинг воскликнула:
— Не может из-за акцента.
Ричер кивнул:
— Именно. Мы говорили, что никто не исчез, но Тейлор, по определению, исчез с самого начала. И Тейлор стоял за всей этой проклятой историей. Он снял квартиру и купил стул. И не мог рисковать, открывая рот. Потому что он англичанин. Он знал, что оставит след, и кто бы ни занялся расследованием, услышал бы о сорокалетнем мужчине заурядной внешности, говорившем с английским акцентом. Его бы мгновенно вычислили, поскольку он был последним, кто видел Кейт и Джейд живыми. Он мастерски сбил со следа.
— Он сделал то же, что пять лет назад сделал Найт, — сказала Полинг. — Похищение было организовано так же. Открой конверт, проверь.
Ричер вынул фотографии изображением вниз и перевернул верхнюю.
На ней был мужчина, которого он до этого видел дважды.
Тейлор.
— Точно. Именно он садился сначала в «мерседес», а потом в «ягуар», — подтвердил Ричер и перевернул вторую фотографию.
Этот снимок был крупнее. На нем у мужчины был открыт рот, и были видны ужасные зубы.
— Вот в чем дело, — заметил Ричер, — он скрывал две улики. Английский акцент и британскую стоматологию.
— Где он сейчас? В Англии?
— Это мое предположение. Улетел домой, где чувствует себя в безопасности.
— С деньгами?
— Зарегистрировал багаж, три сумки.
— Смог пронести? Через все рентгеновские проверки?
— Почему бы и нет. Однажды эксперт мне все рассказал о бумажных деньгах. Купюры в основном состоят из льняных и хлопчатобумажных волокон. Думаю, под рентгеном они смотрятся как одежда.
Полинг взяла снимки и положила их перед собой.
— Позор, — сказал Ричер. — Я проникся к Тейлору, когда думал, что он мертв. Все отзывались о нем хорошо.
— Что ж, у тебя есть фамилия для Лейна, — сказала Полинг. — Всеобъемлющая теория. Как у физика. Не понимаю, почему ты называешь ее частичной. Все это провернул Тейлор.
— Нет, — возразил Ричер. — Звонил американец. У него был сообщник, вот почему теория только частичная.
— Лейн не согласится на полхлеба. Он не станет платить.
— Заплатит половину. Остальное — когда сообщим ему, кто был сообщником.
— Как мы это узнаем?
— Единственный надежный путь — найти Тейлора.
— В Англии?
— Если твой приятель из Пентагона подтвердит, что он туда полетел. Он мог бы проверить для нас, с кем Тейлор сидел рядом во время полета. Не исключено, что они летели вместе.
Полинг оставила пентагоновцу сообщение в голосовой почте.
— Что теперь? — спросила она.
— Подожди, пока тебе ответит приятель, потом закажи нам машину до аэропорта и билеты до Лондона, если туда улетел Тейлор. Держу пари, Лейн попросит меня полететь в Лондон, чтобы сделать предварительную работу. Потом прибудет со своей командой убивать Тейлора. Там мы и будем иметь с ними дело.
Полинг подняла глаза:
— Вот почему ты обещал, что ни один коп или прокурор в Америке не найдет в твоих действиях ничего предосудительного.
Ричер поцеловал Полинг и пошел к метро. Около пяти он добрался до «Дакоты».
Но не вошел в здание. Вместо этого он направился в Центральный парк к мемориалу Джона Леннона. Рядом с этим местом и был убит Леннон. Подобно большинству мужчин его возраста, Ричер воспринимал «Битлз» как часть собственной жизни. Их песни были ее фоном, ее звуковой дорожкой. Может, поэтому Ричер и любил англичан.