На следующий день они выехали вместе с Мансуром на его помятом грузовике, в котором обычно перевозили баранов. Дважды они меняли машины и еще один раз пересели на лошадей, прежде чем оказались рядом с пещерами, где их должен был дожидаться сам Ибрагим. Перед входом их тщательно обыскали, заставили снять одежду, даже ботинки, выдали другую одежду. Коран, висевший на шее Физули, вызвал уважение охранников, которые не решились до него дотрагиваться, но появившийся Мансур в последний момент приказал снять и его.
– Это священный Коран, – попытался объяснить ему один из охранников.
– У нас есть свой Коран, – пояснил Мансур, – а у меня приказ, чтобы у гостей не было ничего своего. Ни часов, ни цепей, ни Корана, ни серьги, если вдруг кто-то из них проколол себе ухо. Ибрагим приказал снять все, и я выполняю этот приказ.
Физули снял с себя Коран, оставив его вместе с одеждой. Очевидно, его снова проверяли, или на этот раз он должен был действительно встретиться с очень важным лицом. Нужно было только по-особому нажать на эту маленькую золотую коробочку, в которую был вложен Коран, чтобы сработал заложенный туда миниатюрный передатчик, посылающий условные сигналы. Но он не стал этого делать. Вполне вероятно, что их снова пытаются проверить, и его сигнал будет лишь подтверждением его измены. Из пещеры сигнал мог не дойти до спутника. Поэтому он убрал Коран и не подал сигнал, предпочитая дождаться встречи, для которой их доставили в эти пещеры.
Сначала была встреча с уже знакомым им Ибрагимом. Он вышел к ним сам, в своем привычном пуштунском одеянии. Борода его была коротко подстрижена. Энергично пожав обоим гостям руки, он предложил им садиться прямо на ковер, который расстелили на земле. Гостям предложили зеленый чай. Ибрагим неторопливо пил чай, иногда посматривая на часы. Очевидно, он кого-то ждал.
– Как вам понравился Пешавар? – уточнил он у приехавшего Ахмеда Саразлы.
– Нормальный город, – ответил тот, – но, конечно, не такой большой, как Кандагар.
При упоминании Кандагара его напарник Иззет Гюндуз чуть поморщился. Он считал его самой большой провинциальной дырой в Азии. После оживленных турецких городов с их обилием товаров Кандагар вызывал у него лишь тихую ярость. Но Ибрагиму такой ответ понравился. Он был пуштуном и не любил пакистанские города. Поэтому он согласно кивнул головой.
Дальше беседа протекала неторопливо, говорили о погоде, о видах на урожай, о ценах на шерсть. И лишь через некоторое время Ибрагим поднялся, предложив обоим гостям следовать за ним. Физули понял, что, возможно, теперь состоится встреча, ради которой он столько месяцев провел в Кандагаре. Вслед за Ибрагимом они долго шли, переходя из одной пещеры в другую. Пещеры были соединены специально пробитыми проходами.
Через некоторое время они оказались совсем в другом месте, где их снова, в очередной раз, тщательно обыскали. Охрана была такой, какую не позволяли себе даже американские президенты. Наконец они оказались перед вышедшим к ним человеком. Ему было лет сорок или немного больше. У него были темные волосы, спрятанные под чалмой, красивая короткая борода и темные усы. Физули обратил внимание на брови вошедшего. Они были несколько иного цвета, чем усы. Этот тип вышел к ним в парике, наклеив усы и бороду, понял Физули.
Прозвучали традиционные приветствия. Незнакомец цепко оглядел обоих гостей. Затем обратился к ним по-арабски, которым владели оба гостя.
– Я рад, что могу встретить здесь наших братьев из Курдистана. – Этот человек явно хорошо разбирался в политике. Турецких курдов он приветствовал как посланцев независимого Курдистана, за который и боролось их движение.
– Борьба с неверными означает, что мы боремся не только с теми, кто выступает против нашего образа жизни, нашей религии и наших традиций, но и против тех, кто продался западному дьяволу, готовый предавать своих братьев и свою религию.
Он имел в виду правительство Турции, с которым боролись курды. Учитывая, что правительство вот уже много лет состояло из представителей Исламской турецкой партии, то его тезис прозвучал несколько напыщенно и не очень искренне. Ведь сами турки и их правительство никогда не боролись против исламской религии или Аллаха. Но любое турецкое правительство изначально считалось прозападным, как и страна, входящая в НАТО и намеревавшаяся вступить в Европейское сообщество.