Рассел угрюмо кивнул в знак согласия.
– Возможно, нам нужно вспомнить про других агентов, которых мы так безуспешно пытались внедрить в ближайшее окружение Козырного валета, – предложил Эйссинджер. – Сначала ваш кандидат Маджид аль-Фаради, который сейчас живет в Великобритании. Он ведь одно время работал с профессором Гюльсум Сайед. Пусть попытается «реанимировать» свои прежние отношения, но под нашим жестким контролем. Если, конечно, это получится. Нужно продумать разговор с ним с точки зрения его психотипа. Затем другой кандидат, Асиф Шахвани. Он ведь, кажется, из племени белуджей. Значит, недолюбливает пуштунов и пакистанцев. Я уже не говорю о его откровенной ненависти к иранцам. Вот вам и данные, которые позволяют чувствовать себя гораздо увереннее, используя слабости наших подопечных. Белуджи ведут с иранцами непрерывную войну, курды воюют с турками, а шиит Маджид аль-Фаради наверняка недолюбливает суннитов. Нужно активнее использовать предоставившиеся нам возможности. Подумайте об этом.
– Я соберу наших аналитиков, – кивнул Рассел.
– Мы дадим указание во все аэропорты, по всем границам, во все морские порты, – сообщил Эйссинджер. – Кроме обычных проверок, будут и специфические. Мы снабдим наших сотрудников иммиграционной службы и таможенников специальными радиационными радарами. Но все эти меры не дадут конкретного результата, пока мы не узнаем, где и когда будет нанесен главный удар. И ради этого знания, мистер Рассел, я готов ночевать в вашем офисе еще несколько месяцев, которые остались в нашем распоряжении. Надеюсь, что вы и ваши сотрудники полностью разделяют мой энтузиазм.
Нью-Йорк. Штат Нью-Йорк. Соединенные Штаты Америки. За полтора месяца до дня «Х»
Сначала был Лос-Анджелес, невообразимый конгломерат городских кварталов, где на улицах легче было увидеть какого-нибудь экзотического зверя, чем встретить пешехода. Впервые попавший в такой невероятный город, он прожил здесь только несколько дней. Потом был Сиэтл. Этот город понравился ему гораздо больше. Здесь было спокойнее, не чувствовалось такого дикого напряжения городской жизни, как в Лос-Анджелесе, люди были менее суетливы и даже иногда здоровались на улицах друг с другом. Но и из Сиэтла ему пришлось уехать уже через два дня в Нью-Йорк, где он должен был обосноваться. К этому времени на его счет была переведена необходимая сумма для покупки небольшого магазина в Ривердейле, районе Северного Бронкса. На соседней улице удалось арендовать квартиру.
Бронкс был известен как место проживания ирландцев. Но, кроме них, в трехэтажных домах часто селились сотрудники различных африканских и азиатских посольств, а в самом Ривердейле когда-то был построен большой дом для сотрудников советского посольства. Потом здесь жили представители многих новых государств СНГ, которые на первых порах арендовали квартиры в бывшем здании советского диппредставительства, а только затем разъезжались по всему городу.
Если Южный Бронкс, населенный афроамериканцами, считался почти закрытой территорией, куда даже сотрудники полиции не всегда рисковали отправляться в одиночку, то Северный был более цивильным и спокойным.
Только попав на Манхэттен, Физули понял, почему Нью-Йорк не может считаться обычным городом. Это была целая цивилизация со своими правилами, традициями, устоявшимися обычаями, районами, где компактно проживали итальянцы, ирландцы, евреи, русские, афроамериканцы, поляки. Даже по плотности населения и территории Нью-Йорк превосходил многие государства мира, а по концентрации известных людей, живущих здесь, возможно, был на одном из первых мест в мире.
Физули не решался признаваться даже самому себе, что более всего его поразил Манхэттен, ставший символом американского образа жизни, благосостояния великой страны, ее мощи и достижений. Гусейнов бывал в различных городах Европы, учился в Москве, проходил стажировку в Германии, любил невообразимый Стамбул, но Нью-Йорк превосходил все, что он когда-либо видел, своей концентрацией энергии и рационализма.
Однако ему не нравился оглушительный грохот и суета большого города. Куда больше ему приглянулось место, где он поселился и купил небольшой магазин, постепенно заполняя его нужными товарами. У него даже появились постоянные клиенты. Особенно запомнилась одна еврейская семья, которая с удовольствием стала покупать у него продукты, узнав, что он турок и свинина никогда не появится на прилавках его магазина. Мистер Гарновский стал его постоянным покупателем. Это был смешной полный человечек небольшого роста. Он с трудом вытягивал голову, отдавая деньги над прилавком, – его рост был чуть больше полутора метров. Его жена была примерно такого же роста. Они показывали Физули фотографию своего сына, который жил в Чикаго. По словам родителей, сын собирался жениться, и они безумно радовались его развивающемуся роману с какой-то польской девушкой, приехавшей из Кракова.