Вот куда нас привели химерические фантазии ребёнка! Вот до чего нас унизил сервилизм бездарных министров, которые, чтобы угодить барину, не боятся разрушать нашу национальную администрацию, уничтожать ту колоссальную централизацию, которая составляла славу и радость наших отцов. Нынче всякий делает, что хочет; индивидуальная тирания доводится до своих крайних пределов. Равнодушие, бессилие и низость — вот модные добродетели высших сфер; наши министры — позор и отребье цивилизации; иностранцы над ними смеются, добрые граждане их ненавидят, все честные люди их презирают.
Ах! если бы у нас была свобода печати! Но, признавая за каждым Ротозеем право основать газету, изменники знали, что делали. Под предлогом освобождения печати они её поработили, В былое время простого известия о нездоровье графа Туш-а-Ту было достаточно, чтобы взволновать всю страну; нынче мы напрасно кричим о неспособности и предательстве министров — никто нас не слушает. Всякий занят своею школой и своей общиной; никто не заботится о правительстве, от которого ему больше нечего ни бояться, ни надеяться. Погибла великая нация, нет больше Ротозеев.
В том же номере помещено дальше:
«В нынешнем году будет значительный избыток доходов; его определяют во сто миллионов с лишком. Говорят, что министры намерены употребить эту сумму на уменьшение пошлин при совершении купчих и при вписывании в реестры. Вот что называется гоняться за ложною и презренною популярностью. В былое время эту сумму употребили бы на увеличение нашей национальной армии; но все традиции чести пропали, из нас сделали народ лавочников.
Бесстыдные министры осмеливаются гордиться таким приращением доходов. Это, говорят они, доказательство, что богатство растёт вместе со свободой. Но кого тут обманывают? Разве ж не всем известно, что расходы граждан увеличиваются в ужасающей пропорции с тех пор, как государство оставляет всё на их попечении. Утверждают, что в нынешнем году они дали добровольно на школы больше двухсот миллионов; скоро бюджет народного образования поднимется выше нашего старого военного бюджета. Когда захотят драться, где возьмут денег? Явись государственный человек у Остолопов, явись один из тех великих политиков, которые ведут народы к победе и к славе. Что с нами бует? Говорят, арсеналы наши полны, и регулярная армия в двести тысяч человек представляет достаточные кадры для помещения наших храбрых национальных гвардейцев. Твердят, что нет ни одного гражданина, кто не умел бы владеть оружием; но если это годится для защиты страны, которой, впрочем, никто и не думает угрожать, то разве ж таким образом мы можем покорить мир нашим идеям и сделать то, чтобы ни один пушечный выстрел не раздавался на земном шаре без нашего соизволения. Одно слово характеризует теперешнее положение дел: поругание, поругание, поругание!
Ад. Кулёр.
Примечание. Два слова для газет, живущих скандалами. Осмеливаются утверждать, что имя нашего главного редактора ненастоящее; под этим мнимым псевдонимом силятся угадать имя одного господина Ла-Дусера, которого называют, не краснея, отставным сторожем беглых собак. Уверяют, что мы занимаемся оппозициею по поручению одного важного лица, желающего опрокинуть правительство с тех пор, как он не стоит в его главе. Мы гнушаемся этими плоскими ругательствами и отвечаем на них одним презрением. Мы гордимся тем, что в качестве скромного солдата служили под административным знаменем графа Туш-а-Ту. Что же касается до честолюбия, приписываемого этому великому человеку, то оно ограничивается только страстным желанием извлечь Ротозеев из той бездны, в которую их ввергает безрассудство нескольких мечтателей. Удивительно ли, что такой чистый патриотизм сделал графа Туш-а-Ту вождём оппозиции?»
Выписка из газеты Консерватор.