Выбрать главу

— Внимание, молодой человек! — шепнул капитан. — Что-то есть. Пустите свободно руку, тяните-ка осторожно назад, снова опустите и теперь дёргайте тихонько к < себе. Помучьте-ка этого дурака!

Я послушался и скоро вытащил славного синца с такими же белыми и почти такими же длинными усами, как у капитана. О, славный день! Никакие успехи не изгладили тебя из памяти! Ты остался днём моей лучшей и счастливейшей победы!

С этого счастливого часа я сделался другом капитана. На другой же день он мне говорил ты, приказал мне говорить ему так же и назвал своим матросом. Мы стали неразлучны, и скорей можно было увидеть капитана без собаки, чем без меня, Моя мать заметила эту привязанность, и так как капитан был хороший человек, то она воспользовалась нашей дружбой. Когда я плохо читал или когда орфография в диктовке была чересчур фантастична, меня лишали общества моего друга и на следующий день (что было ещё хуже!) прикатывали объяснить капитану причину моего отсутствия, и Бог знает, каких только клятв не произносил он из-за меня! Благодаря этому спасительному страху я делал быстрые успехи, и если теперь не делаю ошибок, когда пишу, то этим обязан превосходному человеку, который в правописании был немножко слабее меня.

Однажды, когда я не без труда получил позволение пойти к капитану и когда сердце моё было полно только что полученными замечаниями, я спросил его:

— Капитан! Когда же ты читаешь? Когда пишешь?

— По правде, — сказал он, — это было бы несколько затруднительно. Я не знаю ни читать, ни писать.

— Ты очень счастлив! — крикнул я. — У тебя нет учителей, ты можешь веселиться и всегда знаешь всё, не учась.

— Не учась? — повторил он. — Не думай этого; мне досталось дорого то, что я знаю; ты бы не захотел моих знаний, если б знал, чего они мне стоят.

— Как так, капитан? Тебя никогда ведь не бранили, и ты: всегда делал всё, что хотел.

— Именно в этом ты и ошибаешься, моё дитя, — сказал капитан, смягчая свой густой голос и глядя на меня ласковым взглядом. — Я делал то, что хотели другие, и у меня был ужасный учитель, который не даёт задаром своих уроков: его зовут опытом. Он не так добр, как твоя мать, за это я тебе отвечаю.

— Это, значит, опыт сделал тебя, капитан, учёным?

— Учёным — это много. Но он выучил меня тому немногому, что я знаю. Ты, дитя моё, читаешь книгу, пользуешься опытом других, а я учился собственной шкурой. По несчастью, я не умею читать, но у меня есть библиотека, стоящая всякой другой. Она вот тут, — прибавил он, хлопнув себя по лбу.

— А что у тебя есть в библиотеке?

— Всего понемногу: путешествия, искусства, медицина, пословицы, сказки. Ты смеёшься? Мой милый, право, в одной сказке найдётся больше поучения, чем во всех римских историях. Народная мудрость создала сказки. Малые и большие старые и молодые — все могут извлечь из них лля себя пользу.

— Если б ты рассказал мне, капитан, одну или две, и я бы стал бы таким учёным, как ты.

— С удовольствием, — отвечал старый моряк, — но только предупреждаю: я не умею красно говорить. Я тебе расскажу так, как мне рассказывали. Я поясню, при каких обстоятельствах и какую пользу я извлёк из них. Слушай же историю моего первого путешествия.

II. Первое путешествие капитана

Мне было двенадцать лет, и я был в Марселе, моём родном городе, когда меня взяли юнгой на купеческий бриг „Прекрасная Эмилия“. Мы везли в Сенегал те голубые ткани, которые зовутся гвинейской кисеёй, и должны были привезти назад золотого песку и слоновой кости. В первые пятнадцать дней наше плавание не было особенно интересно, и если я что помню, так разве пинки, которыми угощали меня без счёта для того, чтобы образовать мой характер и снабдить меня умом, как говорили на бриге. На третьей неделе мы подошли к берегам Андалузии и однажды вечером кинули якорь в некотором расстоянии от Альмерии. Когда стемнело, лейтенант брига взял ружьё и стал забавляться, стреляя ласточек, которых, однако, я не видал, так как солнце уже село давно. Случайно на берегу явилось тоже несколько охотников, которые ходили взад и вперёд и с не меньшим упрямством несколько раз выстрелили по невидимой дичи. Сию же минуту спустили на воду шлюпку, не спустили, а скорее бросили меня в неё и заставили принимать и укладывать тюки, которые подавались с судна; затем поставили паруса и без шума направились к берегу. Я решительно недоумевал, к чему устроили эту прогулку в беззвёздную ночь, но юнга не рассуждает много. Он слушается без слова. Иначе берегись ударов.