Чёрное море не особенно удобно для плавания. Я не раз пересекал оба океана, знаю их бури и гораздо меньше боюсь длинной океанской волны, разбивающейся о корабль, чем маленькой волны Чёрного моря, которые качают, утомляют корабль и вдруг раскрываются, словно пропасть. В продолжение двух суток мы были на краю гибели; никто не мог держаться на палубе, исключая далматинца, который привязал себя поясом к скамейке и, весь в воде, распевал себе свои родные песни.
— Господин далматинец, — сказал я ему в одну из тех минут, когда море и ветер позволили нам вздохнуть свободнее, — я вижу, что вы храбрый человек и не боитесь кружения.
— Кто избегает своей участи? — отвечал он, пиля на гуслях. — Самое благоразумное покориться её воле.
— Вы говорите как турок. Христианин не может быть таким покорным.
— Разве нельзя быть христианином и покоряться божественной воле? Бог обещает нам только небо, если мы честные люди, но Он никогда не обещал нам здоровья, богатства, спасенья на море и прочих тленных вещей. Всё это предоставлено другой второстепенной силе, которая имеет только над землёй власть. Те, которые видели эту силу, зовут её Судьбой.
— Как, — закричал я, — те, которые её видели. Вы, значит, полагаете, что судьба существует?
— Отчего же и нет? — хладнокровно отвечал далматинец. — Если вы не верите, выслушайте-ка — одну историю. Главные её герои по сю пору живут в Каттаро — это мои двоюродные братья, которых я покажу вам, когда вы возвратитесь.
VII. Судьба
Два брата владели вместе одним хозяйством; один делал всё, а другой — лентяй — только и знал, что ел да пил. Урожаи всегда были отличные; а быков, лошадей, овец, свиней, пчёл и прочего было изобилии.
Старший, который всё делал, сказал однажды себе: к чему работать для этого лентяя? Лучше нам разделиться; я буду работать сам для себя, а он пусть делает как хочет, И он сказал брату:
— Брат! Ведь это несправедливо, что я занимаюсь всем, а ты ни в чём не хочешь помочь мне, а только и думаешь, что как бы поесть да выпить. Нам надо разделиться.
Брат пробовал было отклонить его от этого предложения, говоря ему:
— Брат, не делай этого, нам ведь так хорошо! У тебя ведь всё в руках: моё и твоё, и ты знаешь, что я всегда доволен твоими приказаниями и распоряжениями.
Но старший упорствовал, так что младший уступил и сказал ему:
— Ну, коли так, дели как знаешь.
Когда разделились, каждый получил свою долю. Лентяй сейчас же назначил пастуха к быкам, табунщика к лошадям, пастуха к овцам, пастуха к козам, свинопаса к свиньям, пчельника к пчёлам и сказал им всем:
— Я вам поручаю моё добро, да хранит вас Господь!
И по-прежнему беззаботно жил он в своём доме.
Старший, напротив, заботился о своей части так же усердно, как и прежде об общем хозяйстве. Он сам сторожил свои стада, имел над всем зоркий глаз, но, несмотря на то, он во всём имел плохой успех и убыток. С каждым днём дела всё шли хуже и хуже, так что в один день он дошёл до того, что не имел пары опаноки принуждён был идти на босу ногу. Тогда он сказал себе:
— Пойду-ка я к брату, посмотрю, как идут его дела.
Дорога шла через луг, на котором паслось стадо овец; подойдя к ним, он увидел, что у овец совсем нет пастуха и только у стада сидела красивая молодая девушка и сучила золотую нитку.
Приветствовав молодую девушку словами: „Бог тебе в помощь“, он спросил, чьё это стадо. На что она отвечала:
— Кому принадлежу я, тому принадлежат и овцы.
— А кто ты такая?
— Я счастье твоего брата.
После этих слов его взяла злоба и зависть, и он крикнул:
— А где же моё счастье?
— Оно очень далеко от тебя.
— Могу ли я его найти? — спросил он.
— Можешь, ищи его, — отвечала она.
Когда он услыхал эти слова и увидел, что братнины овцы так хороши, что лучше трудно себе и вообразить, он не хотел идти далее смотреть другие стада, а прямо дошёл к брату. Только что брат его заметил, он пожалел брата и, заливаясь слезами, спросил:
— Где ты пропадал всё это время?
И заметив, — что он в рубище и на босу ногу, брат дал ему пару опаноки — несколько денег.
Три дня погостил он у младшего брата и возвратился домой; вернувшись домой, он вскинул на плечи мешок, положил в него кусок хлеба, взял в руки палку и пошёл по свету искать себе счастья.