Император удивился, услыхав ответ, и стал ломать голову, что бы ему теперь придумать; наконец он взял стакан и, отдавая его бедняку, сказал:
— Возьми стакан, отнеси его дочери и прикажи ей вычерпать всё море и сделать из него пахотное поле.
Бедняк послушался, заливаясь слезами, и передал императорскую речь от слова до слова. Дочь попросила отца подождать до завтра, заметив, что сама устроит это дело. Наутро она позвала отца, дала ему фунт пакли и сказала:
— Отнеси-ка паклю императору и скажи ему, пусть он затянет все источники и устья всех рек на земле. После этого я высушу море.
И бедняга передал дочкины слова императору.
Император увидал тогда, что дочка нищего знает больше его самого. Он приказал привести её, и когда отец привёл дочь и оба они поклонились, император спросил:
— Моя дочь! Отгадай-ка, что слышится дальше всего?
И девушка на это ответила:
— Милостивый император! Дальше всего слышится гром и ложь.
Тут император взял свою бороду в руки и обратился к своим советникам.
— Отгадайте, — заметил он, — чего стоит моя борода?
Все придворные оценили императорскую бороду: одни более, другие менее. Тогда девушка объявила, что никто не отгадал настоящей цены, и сказала:
— Борода императора стоит трёх дождей в летнюю засуху.
Император был восхищён и заметил:
— Она лучше всех отгадала!
Он спросил у неё, согласна ли она быть его женой, и прибавил, что не отпустит её, пока она не даст согласия.
Девушка поклонилась и сказала:
— Да будет воля твоя, милостивый государь! Я только прошу одного: ты должен собственноручно написать на листке бумаги расписку в том, что если ты станешь относительно меня недобрым и захочешь удалить от себя и выслать из этого замка, — я буду иметь право увезти отсюда то, что больше всего люблю.
Император согласился и дал ей расписку, запечатанную красным сургучом за большой императорской печатью.
Действительно через несколько времени император так невзлюбил жену, что сказал ей однажды:
— Я не хочу больше, чтобы ты была моей женой. Оставь мой дворец и иди куда знаешь.
А императрица ответила:
— Я повинуюсь, но только позволь мне остаться здесь одну ночь. Завтра я уеду.
Император согласился на эту просьбу. Перед ужином императрица подмешала в вино водки и душистых трав. Пригласив императора выпить, она сказала:
— Пей, император, и будь весел; завтра, мы расстанемся; доверь мне, я буду веселее, чем была в день моей свадьбы.
Не успел ещё император выпить напитка, как заснул; тогда императрица велела посадить его в карету, которая была наготове, и привезла его в пещеру, образовавшуюся в скале. Когда император проснулся в этом гроте и увидал, где он находится, то закричал:
— Кто меня сюда привёз?
Императрица ответила:
— Это я привезла тебя сюда.
А император на это:
— К чему ты это сделала? Разве я не сказал, что ты мне более не жена!
Тогда она подала ему бумагу:
— Твоя правда, ты мне сказал это, — заметила она. — Но видишь ли, что ты мне обещал своим обязательством. Оставляя тебя, я имею право увезти с собой то, что я больше всего люблю в замке.
Когда император услыхал эти слова, он обнял свою жену и вернулся вместе с ней в замок с тем, чтобы больше никогда не разлучаться с женой.
— Превосходно! — сказал я рассказчику. — Я беру назад то, что я сказал о далматских женщинах. Я вижу только, что и на берегу Адриатического моря так же, как в Сенегале и, быть может, в других местностях, женщины — настоящие хозяйки в доме, Это вовсе не зло! Счастливы те, которые держат в руках эту нежную власть! Ещё более счастливы те, которые находятся под этой властью!
— Вовсе нет, — возразил мой далматинец, всегда готовый дать мне опровержение. — У нас мужчины — главы в доме. Мы обедаем за столом одни, а наши женщины нам прислуживают, стоя сзади.
— Это ничего не доказывает, — отвечал я. — Не один человек, будь он женат или холост, слушается того, кто ему служит. Не всегда раб тот, кто носит цепи.
— Если вам надо доказательство, — крикнул мой неисправимый далматинец, — послушайте-ка то, что рассказывал мой отец. Я всегда подозревал, что превосходный человек был сам героем этой истории.
— Ещё сказка? — заметил я с нетерпением.
— Последняя и лучшая! — сказал он.