— Жареной куропатки, дорогая моя, так вы хотели сказать? — говорит муж.
— Дорогой мой, — говорит жена, — я спрашиваю вашего друга, не скушает ли он жареного дупеля; и уж, верно, я знаю, раз я сама жарила дичь!
— Думается мне, я тоже знаю, раз я сам ее подстрелил, — возражает муж, — я твердо знаю, что не видел за весь год ни одного дупеля; однако хоть я и знаю, что я прав, я покоряюсь — и пусть жареная куропатка будет жареным дупелем, если так вам угодно.
— Мне все равно, — говорит жена, — куропатка ли это или дупель, но вы своими доводами способны свести человека с ума! В собственном мнении вы, конечно, всегда правы, но ваш друг, я полагаю, знает, что он ест.
Поль ничего не ответил, и спор продолжался, как обычно, почти весь вечер. На следующее утро леди, встретив случайно Поля и будучи уверена, что он ей друг и держит ее сторону, приступила к нему с такими словами:
— Я уверена, сэр, что вас уже давно удивляет неразумие моего супруга. Правда, в других отношениях он прекрасный человек, но он так упрям, что только женщина такого покладистого нрава, как я, уживется с ним. Вот хотя бы вчера, — как может человек быть таким нерассудительным!… Я уверена, что и вы его не одобряете. Прошу вас, ответьте, разве не был он не прав?
После короткого молчания Поль ответил так:
— Извините, сударыня, но если благовоспитанность побуждает меня отвечать наперекор моему желанию, то приверженность к истине вынуждает меня объявить вам, что я другого мнения. Говоря просто и честно, вы были совершенно не правы; предмет, по-моему, не стоил обсуждения, но птица была, несомненно, куропаткой.
— О сэр, — ответила леди, — я бессильна, если вкус вводит вас в обман.
— Сударыня, — возразил Поль, — это совершенно не существенно; даже будь это не так, муж ваш вправе был ожидать от вас уступчивости.
— Вот как, сэр, — говорит она. — Уверяю вас…
— Да, сударыня! — воскликнул он. — Вправе — от такой разумной женщины, как вы; и, позвольте мне сказать это вам: такое снисхождение показало бы превосходство вашего разумения даже над разумением вашего супруга.
— Но, дорогой сэр, — сказала она, — зачем я буду уступать, когда я права?
— По этой самой причине, — ответил Поль. — Это будет наилучшим проявлением вашей нежности к нему; кто же в большей мере заслуживает нашего сострадания, как не любимый нами человек, когда он не прав?
— Да, — сказала она, — но я стараюсь вразумить его.
— Извините меня, сударыня, — ответил Поль, — но я взываю к собственному вашему опыту: разве когда-нибудь ваши доводы его убеждали? Чем ошибочней наше суждение, тем меньше мы склонны сознаваться в этом. Я, со своей стороны, всегда наблюдал, что те, кто утверждает в споре неверное, всегда горячатся сильнее.
— Что ж, — говорит она, — признаюсь, в ваших словах есть доля истины; и я постараюсь руководствоваться ими впредь.
Тут вошел муж, и Поль удалился. А Ленард, с благодушным видом подойдя к жене, сказал ей, что он сожалеет об их глупом споре за вчерашним ужином; сейчас он убедился, что был не прав. Жена, улыбаясь, ответила, что его уступка, думается ей, вызвана его снисходительностью, что ей стыдно, сколько слов наговорила она по такому глупому поводу, — тем более что теперь она уверилась в своей ошибке. Последовало небольшое соревнование, но с полной взаимной доброжелательностью, и в заключение жена сказала мужу, что Поль убедительно доказал ей, что она не права. После этого они в один голос принялись хвалить своего общего друга.
Поль теперь проводил дни свои в полной приятности: споры стали куда реже и короче, чем раньше. Но черт или несчастная случайность, в которой, может быть, черт не был нисколько замешан, вскоре положил конец его благоденствию. Гость стал своего рода тайным судьей по каждому разногласию; и, думая, что ему удалось утвердить принцип уступчивости, он не совестился при каждом споре уверять тайком обоих в их правоте, как раньше прибег он к обратному способу. Один раз в его отсутствие возникло между супругами сильное словопрение, и обе стороны решили передать свой спор на его суд — причем муж заявил, что решение будет, несомненно, в его пользу; а жена ответила, что он может обмануться в своем ожидании, потому что его друг, наверно, успел убедиться, как редко вина падала на нее… и если б только он все знал!…
Супруг ответил:
— Моя дорогая, я не хочу разбираться в старых наших спорах, но я думаю, если бы вы тоже знали все, вы бы не воображали, что мой друг всегда на вашей стороне.
— Ну, нет, — говорит она, — раз уж вы меня на это вызвали, то я упомяну об одной только вашей ошибке. Помните, вы поспорили со мной о том, нужно ли посылать Джекки в школу, когда стоят холода; так вот — я вам тогда уступила только по снисходительности, хоть и знала сама, что я права; и Поль сам сказал мне потом, что и он так считает.