Мне душу отведите,
С природой помиря.
Быть может, как весна с любовью возвратится,
Чувствительность и я опять приобрету,
Мой дух унылый оживится
И сердцу сообщит природну теплоту,
Которой прелести поднесь я вспоминаю!
Я впечатления еще не потерял,
Как в сельской простоте с любовию одною
Я радости обнять не мог моей душою.
Мой голос, взгляд и шаг изображал,
Что в сердце, не в уме я счастие питаю.
Теперь хочу вздохнуть; но, напротив, зеваю
Средь почестей, забав, как будто век не спал».
Но я разнежился — язык сей непритворный
И в штат не положен придворный;
Там глупость значится под титлом простоты,
Там сеном кормят тех, кто зелень да цветы
Паркетам травчатым предпочитает.
Придворный вне двора и счастия не знает!
И если б улещать меня он эдак стал,
Вельможа сей шпынем бы, право, показался.
В ответ бы я ему ту басню прочитал,
Которой смысл давно в душе мне начертался:
«В игольное ушко верблюду не пройтить,
Фортуны детищу с природою не жить»;
И счастья не вкусить прямого,
Затем что матушка чрезмерно бестолкова,
По матушке пошел и весь их знатный род,
И кто из них счастлив, тот в их семье урод.
Прочти в сей басенке (не говоря дурного),
Как зелье и тогда дела
Свои вела,
Как с счастием она на пустоши жила.
2 СЧАСТЬЕ И ФОРТУНА
Когда-то с Счастьем жить Фортуна согласилась
И вместе с ним переселилась
В шалаш на бережок реки,
В долину мирную, где воздух ароматный
Одушевляет край обильный, благодатный.
И толкам вопреки
Живут они одни
Не месяц и не год, живут они два дни,
На третий день зевать Фортуна зачинает,
Ко Счастью обратясь, зевая, примечает
И говорит: «Смотри, как тесен наш шалаш,
Ни с чем нельзя расположиться,
С моим приданым поместиться
Места нет;
Богатство любит свет,
А знатность любит жить просторно,
Ведь их не в шкаф же положить». —
«Неспорно, —
Счастье говорит, — но жить,
Мне кажется, без них бы можно было.
Смотри, как солнышко долину осветило.
Что блеск всей знатности пред ним?
Взгляни ты, как щедра природа к нам дарами:
Для глаз покрыла луг цветами,
Для вкуса клонится к нам целый лес плодами;
На что богатство там, где с нами
Дышат все счастием одним?
Утехи и покой постель нам постилают
Из роз, и розы обновляют
Всечасно цвет и аромат!»
Фортуна слушала и, слушая, зевала,
Хотелось неотменно ей
Иметь стада людей,
Которых бы она гоняла
Для наполнения пустых больших палат.
Ей блеск и шум служили
И Счастье всякий день будили
Безвременно и без пути.
Хоть им оно и говорило,
Что время есть на всё: плясать,
Гулять, работать и поспать, —
Как слушать истину? не тут-то было.
Грем<ели> так, что Счастие уйтить
Принудили решиться,
Чтоб тем раздоры прекратить.
Чему другому быть?
Мне действие сие нечудно:
Фортуне с Счастьем тесно жить,
А Счастию с Фортуной трудно.
Фортуна любит шум, а Счастие покой.
«Я вижу, мне пора с тобой, —
Сказало Счастие, — Фортуна, разлучиться,
Нет, Счастью только льзя ужиться
В семье с Любовию одной».
Тут, взяв котомочку и подкрепя оборки,
Тихонько Счастие от пышности по горке
Пошло домой...
«ЛЮБЕЗНЫЙ ДРУГ! НАС САНИ...»{*}
Любезный друг! нас сани
Довезли лишь только до Рязани,
А тут растаял снег,
И невозможно хуже,
Свершился бег
Наш в луже!
Пожалуй, поспевай
Туда, где дело.
Нет, дух, как ты ни погоняй,
Да тело
Ведь с тобой
Какою-то судьбой
Везти
Необходимо.
А как же везть, как нет пути?
Без тела б можно мимо,
Для духа путь всегда готов,
Везде ямские на подставе
Его не держат на заставе,
Не спросят: «Чин ваш? Кто таков?»
Да как уж к месту доберется,
С делами кой-как разберется,
Тогда что взять?
Так тут и нужны руки, ноги,
Чтоб было кончить чем, что он умел начать,
А без того в делах житейских выйдут роги;
Не скажешь: «Бросил я в дороге
Мужичью силу и припас,
Я просветить стремился вас!»
Мужик потребует лучины,
А мудрый скажет, где лампад?
И жизни будешь ты не рад,
Без языка ж сказать не можно и причины:
Что тело — кошелек, а дух — бессмертный клад,
И дело не пойдет на лад.