Алексей сосредоточенно к чему-то прислушивался, зорко осматривался по сторонам и, конечно, заметил Надю, но не бросился, как всегда, ей навстречу.
Надя сама подбежала к нему и торопливо зашептала:
— Алешка, милый, уйдем отсюда. Здесь тебе нельзя быть, — она потащила его за рукав.
Но всегда такой покорный, исполнявший любое желание Нади, он не двинулся с места.
— Сейчас не можно, Надьюша. — Мотнул головой в сторону, где поблескивали стенки стальной конструкции, и на одном дыхании выдавил — Он может там прятаться.
— Кто?!
Надя только успела спросить, как загудела сирена, зажглись красные огни на створках стройкомбайна, и створки начали сдвигаться.
— Он там… Там чужой человек может быть, — возбужденно повторял Алексей и вдруг, оттолкнув опешившую Надю, бросился вниз, под платформу.
Через минуту Надя услышала торопливые звонкие, удары по металлической лесенке. Это Алексей поднимался к внутреннему люку стройкомбайна. Надя побежала за ним, но в ярко освещенном люке увидела лишь сапоги Алексея. Как всегда, испытания заливки формы производились при ярком свете, необходимом для телекамер. Створки уже сдвинулись, и сейчас заработают вращающиеся форсунки. Жидкая лидаритовая масса постепенно будет обволакивать Алешку, твердеть, и тогда — конец. Неужели он этого не знает? Почему-то погас свет. Поднявшись на несколько ступенек, Надя просунула голову в люк, стала кричать, но Алексей не отзывался. Надо спасать его! Надя бросилась к Литовцеву. С криком ворвалась в комнату:
— Валентин Игнатьевич, умоляю! Сейчас нельзя начинать испытания. Может случиться самое страшное.
Литовцев вздрогнул, вопросительно посмотрел на Пузыреву и лишь тогда повернулся к Наде:
— Что может случиться, Надин? Пожар?
— Хуже! Люди могут погибнуть!!!
— Какие люди? — Валентин Игнатьевич уже начал раздражаться непредвиденной помехой. — Там никого не может быть. Мои сотрудники следят за этим. Где они?
— Мы здесь, Валентин Игнатьевич, — мгновенно появились в двери его «младшие боги» и с недоумением уставились на взъерошенную Надю.
Она стащила с головы вязаную шапочку и вытирала ею заплаканное лицо. Красно-медные вихры ее вздрагивали, как языки пламени на сквозняке.
Пузырева запахнула пальто и широкими, решительными шагами направилась к двери.
— Так простудиться можно, Валентин Игнатьевич! — Она прикрыла дверь с любезной улыбкой, адресованной Литовцеву, и, тут же смахнув ее с лица, крепко сжала Надино плечо: — А теперь скажите, товарищ Колокольчикова, какие там люди могут пострадать?
Надя вдруг поняла, что говорить нельзя. Мало ли как они все истолкуют! Ведь она своими ушами слышала разговор Литовцева и Пузыревой. А теперь вон как вцепилась в плечо. Да если Алешка действительно окажется внутри стройкомбайна и его там обнаружат… Надю охватил страх, и она опрометью бросилась из комнаты.
Валентин Игнатьевич недоуменно пожал плечами и начал с пристрастием допрашивать «близнецов». По их словам, никто к комбайну не подходил и тем более не мог оказаться внутри. До того как створки сомкнулись, платформа была видна как на ладони. В котлован опуститься нельзя, так как лесенка лежит на виду и ею никто не мог воспользоваться. Что же касается сумасбродной девчонки, то, по словам Алика, «она совсем обалдела от любви к своему «Тарзану», бегает за ним по пятам, надоела ему до смерти, и он, наверное, сейчас в деревню смылся к какой-нибудь девчонке, а эта запсиховала».
Елизавета Викторовна, считавшая всякие там глубокие любовные переживания обыкновенной блажью, высказалась с полной решительностью:
— Вопрос ясен. Мало ли что девчонка придумает. У нас по плану… — Она взяла с пульта управления разграфленный листок, близоруко прищурилась и торжественно возгласила — Начало испытаний через десять минут. Мальчики, по местам!
…Надя достигла бетонированного котлована гораздо раньше, чем «мальчики» оказались на местах. Быстро соскользнула вниз, но оступилась и, морщась от боли, прихрамывая, заковыляла к платформе стройкомбайна. Теперь уже во второй раз она поднялась в люк и тут же в отчаянии закричала: «Алеша! Алеша!» Донесся слабый отзвук. Вытянув руки, она пошла в этом направлении. Снова закричала. Алешкин отклик послышался совсем явственно. Шагнула, и руки ее уперлись в холодную ребристую стенку. Надя бешено заколотила в звенящий металл.
— Я здесь, Надьюша! Не беспокойся. Уходи скорее.
Но Надя не слышала Алешку, так как стучала кулачками в стальную стенку, готовая ее разбить, и кричала что было сил.