— Я поняла, Пепе! — воскликнула женщина, бросив на мужа довольный взгляд. — Сеньор адмирал хочет сказать об изгнании мавров! Говорят, недавно мы захватили их город Гранаду, и там было великое торжество, и сама донья Изабелла первая въехала в город…
— Но эта победа — лишь начало великих деяний нашего времени, — продолжал Колумб. — Теперь в Гранаде есть христианские церкви, а скоро они появятся и в далеком Катае. Мы хотим послужить господу, а ты, неразумная женщина, мешаешь нам! — Будь у тебя больше веры, ты бы сама благословила этого славного моряка на великий подвиг!
Моника была поражена. Она посмотрела на адмирала, потом на своего мужа, понурила голову и набожно перекрестилась. Наконец, справившись со смущением, она взволнованно спросила Колумба:
— Это правда, сеньор? Вы в самом деле пускаетесь в путь, чтобы послужить богу?
— Конечно, добрая женщина! — вмешался в разговор Луис. — И если не сам бог поведет нас, то уж наверняка один из его ангелов!
— Ты тоже так думаешь, Пепе? Неужели нас обманывали и возводили на сеньора адмирала напраслину?
— А что ты обо мне слышала? — спокойно спросил Колумб. — Не бойся, говори все, как есть, я не буду сердиться.
— Сеньор, у вас, как у всех людей, есть враги. Вы сами знаете, что могут думать о вас жены, матери и невесты моряков Палоса! Они говорят, вы нищий…
— Да, я беден, и от этого никуда не денешься. Но разве бедность считается в Палосе преступлением?
— Бедняков нигде не уважают, сеньор. Почему, я и сама не знаю, только мы даже себя и то не уважаем! Еще говорят, вы не кастилец, а генуэзец.
— И это правда. Но с каких пор моряки Могера перестали ценить граждан Генуэзской республики, прославившихся своими подвигами на всех морях?
— Не знаю, сеньор, только многие говорят, что если человек не кастилец, как наша донья Изабелла, хорошего от него нe жди. Во всяком случае, быть генуэзцем не так почетно, как быть испанцем. Я бы охотнее отпустила моего Пепе в плавание с настоящим испанцем, особенно если он родом из Палоса!
— Да, доводы у тебя любопытные, хотя и не слишком убедительны, — проговорил Колумб, выдавая свои чувства только натянутой улыбкой. — Но разве бедняк и генуэзец не может служить богу, как всякий христианин?
— Наверно, может, сеньор. Теперь и я думаю об этом плавании не так, как раньше. Потому что теперь я сама видела вас, говорила с вами и знаю, куда и зачем вы плывете. И все-таки тяжко молодой женщине отпускать в такую даль мужа, отца ее единственного ребенка!
— Взгляни, женщина! — сказал Колумб, указывая на Луиса. — Вот перед тобой знатный юноша, единственный наследник целого рода, настоящий кастилец, достаточно прославленный и богатый, чтобы идти куда хочет и делать что хочет. А между тем он по доброй воле отправляется со мной, покидая свою возлюбленную, которая не только не стала его удерживать, а, напротив, благословила в далекий путь! — Неужто это правда, сеньор? — с живостью спросила Луиса женщина.
— Разумеется! — ответил тот. — Все мои надежды я возлагаю на это плавание! Разве я не сказал, что нас поведет прекрасный ангел?
— О, эти знатные сеньоры кого хочешь заговорят! Но, сеньор адмирал — вас ведь так надо величать? — рассказывают еще, что от этого путешествия только вам будет прок — и почести и богатства, — а простым морякам достанется нищета и смерть! Еще недавно вы были бедны и безвестны, а сейчас — уже королевский адмирал, хотя, говорят, если вы встретитесь в открытом море с венецианскими галерами, они на это не посмотрят!
— Но какое до всего этого дело твоему мужу? Я отправляюсь туда же, куда и он, меня ждут те же опасности, и я тоже рискую своей жизнью. Если мы добудем золото, он получит свою долю! Если нам улыбнется удача и мы доплывем до цели, твой Пепе только выиграет. А перед богом мы все равны, и он не станет спрашивать, кто был беден и кто богат, кто был генуэзцем и кто кастильцем.
— Все это так, сеньор, и все же молодой жене нелегко расстаться с мужем! Ну, а ты, Пепе, ты в самом деле хочешь отправиться вместе с адмиралом?
— А мне-то что, Моника! Мне приказано служить королеве, вот я и служу. Нам, морякам, рассуждать не приходится! Только теперь, послушав его милость, я уже не так опасаюсь этого плавания.
— Если ваше путешествие и впрямь может послужить славе божьей, тебе, мой, муженек, не след отставать от других! Сеньор! — прибавила она, обращаясь к Колумбу. — Разрешите моему Пепе переночевать дома. К утру он непременно вернется на «Санта-Марию»!