поступь,нашего государства с суетой, которая характерна для других итальянских сестер нашей республики; это все равно, что сравнить тишину и покой наших каналов с гулом и сутолокой шумного города... Так, значит, на площадях сегодня много говорят о справедливости на¬ шего последнего постановления? — Венецианцы, синьор, становятся бесстрашными, когда есть возможность похвалить своих хозяев. — Ты действительно так думаешь, Якопо? А мне всегда казалось, что они более склонны изливать свои бунтарские настроения. Впрочем, в натуре человека быть скупым на похвалу и щедрым на осуждение. Это реше¬ ние трибунала не должно пройти незамеченным. Было бы хорошо, если бы наши друзья в открытую и громко говорили о нем и в кафе и на Лидо. Даже если они будут говорить слишком много, им бояться нечего: справедли¬ вое правительство не осуждает разговоры о его дей¬ ствиях. — Это правильно, синьор. — Я надеюсь, ты и твои друзья позаботятся о том, чтобы народ не скоро забыл это решение. Размышление над подобными действиями правительства может вызвать к жизни семена добродетели, которые дремлют в народе. Если перед глазами людей все время будет пример спра¬ ведливости, то они в конце концов полюбят это качество. Я надеюсь, генуэзец покинет нас удовлетворенный? — Несомненно, синьор. Он получил все, что может утешить страдальца: с избытком вернул свое и наказал обидчика. — Да, таково решение сената: полное возмещение убытков с одной стороны и карающая рука — с другой. Немногие государства могли бы вынести приговор против самих себя, Якопо! — А разве государство в ответе за дела какого-то купца, синьор? — За дела своего гражданина — конечно. Тот, кто наказывает своих, разумеется, страдает; никто не может расстаться со своей плотью без боли, не правда ли? — Нервы очень чувствительны — больно, например, потерять глаз или зуб, но, когда мы стрижем ногти или бреем бороду, мы ие ощущаем никакой боли. — Тот, кто тебя не знает, Якопо, мог бы подумать, .что ты сторонник монархии. Гибель даже маленького 73
воробышка в Венеции отзывается болью в сердце сена¬ та... Ну, хватит об этом. А что, среди ювелиров и ростов¬ щиков еще ходят слухи об уменьшении золота в обраще¬ нии? Золотых цехинов теперь меньше, чем прежде, и хитрецы используют этот недостаток в расчете на боль¬ шие прибыли. — В последнее время я видел на Риальто людей, чьи кошельки, очевидно, пусты. И если христиане выглядят встревоженными, то нехристи расхаживают в своих ба¬ лахонах веселее прежнего. *— Этого и следовало ожидать. Не удалось ли тебе установить имена ростовщиков, которые ссужают деньги под особенно большие проценты нашим молодым людям? — Можно назвать любого ростовщика, когда дело касается кошелька христианина. — Ты их не любишь, Якопо, но ведь они приносят пользу, когда республика в затруднительном положении. Мы считаем своими друзьями всех, кто в случае нужды готов нам помочь деньгами. Но, конечно, нельзя допу¬ скать, чтобы наша молодежь, надежда Венеции, прома¬ тывала свое состояние в сомнительных сделках с ростов¬ щиками. И, если тебе доведется услышать, что кто-либо из знатных молодых людей завяз уж очень глубоко, ты поступишь мудро, если сразу же сообщишь об этом хра¬ нителям общественного блага. Мы должны учтиво обхо¬ диться с теми, кто является опорой государства, но мы не должны забывать и о тех, кто составляет его основу. Что ты можешь сказать мне об этом? — Я слышал от людей, что синьор Джакомо платит им больше процентов, чем кто-либо другой. — Дева Мария! Мой сын и наследник! Ты, может быть, обманываешь меня, чтобы утолить свою ненависть к иудеям? — У меня нет к ним ненависти, синьор, — всего лишь естественное для христианина недоверие. Надеюсь, это вполне позволительно для верующего, а вообще-то я ни к кому не питаю ненависти. Всем известно, что ваш на^ следник проматывает свое будущее наследство и не заду¬ мываясь платит любые проценты. — Это дело серьезное! Мальчику нужно как можно скорее разъяснить все последствия его поведения и по¬ заботиться, чтобы в будущем он вел себя благоразумнее. Ростовщик будет наказан, и, в качестве предупреждения 74