— Скажи-ка мне, Джино, ведь твоему хозяину тре¬ буется иногда гондола между закатом и восходом солнца? — Да, с некоторого времени он спит по ночам не больше совы. А с той поры, как снег растаял на Монте Фелйче, и я ложусь не раньше, чем взойдет солнце над Л идо. — А когда твой хозяин скроется в стенах дворца, ты спешишь на мост Риальто к ювелирам и мясникам рас¬ сказывать, как он проводил ночь? — Если бы так, то эта ночь стала бы моей последней на службе у герцога святой Агаты. Гондольер и духов¬ ник — два самых близких советчика дворянина, дорогой Стефано, с той небольшой разницей, что последний узнает только то, что грешник пожелает открыть, а первый иногда знает и больше. Я бы мог найти себе более спо¬ койное, если не сказать более честное, занятие, чем бегать и разбалтывать секреты своего господина. — Вот и я, Джино, тоже не так глуп, чтобы позволить каждому маклеру заглядывать в мой фрахтовый договор. — Э-э, нет, дружище, есть все-таки разница между нашими занятиями. Владельца фелукки, конечно, нельзя сравнивать с гондольером, пользующимся самым большим доверием неаполитанского герцога, который имеет право быть допущенным в Совет Трехсот. — Та же разница, что между бурным морем и спокой¬ ным заливом. Ты бороздишь своим ленивым веслом воды канала, в то время как я в мистраль 1 лечу по проливу Пьомбйио, мчусь вперед в любой шквал и пролетаю, едва касаясь вод, Адриатическое море во время сирокко, кото¬ рый так горяч, что можно варить на нем макароны, а море при нем кипит сильнее, чем водовороты у Сциллы... — Тс-с!.. — нетерпеливо прервал его гондольер; с юмором истинного итальянца он предавался удовольствию поспорить ради самого спора, не выказывая при этом своих подлинных чувств. — Сюда идет некто, кто может подумать, что без его помощи мы не сможем разрешить наш спор. Калабриец замолчал и, отступив на шаг, с мрачным видом в упор разглядывал человека, который был причи¬ ной этой тревоги. 1 Мистраль — сильный и холодный се-веро-зададный ветер. 14
Незнакомец медленно проходил мимо. Ему, наверно, не было еще и тридцати, но серьезная сосредоточенность взгляда делала его гораздо старше. Щеки его были блед¬ ны, но бледность эта свидетельствовала скорее о душев¬ ных переживаниях, чем о телесных недугах. Его крепкое, мускулистое тело двигалось легко и свободно, но в каж¬ дом его движении чувствовалась большая сила. Походка была твердой и уверенной, держался он прямо и незави¬ симо, вся его внешность выражала мужественное само¬ обладание, бросавшееся в глаза каждому, кто на него смотрел. Если судить по одежде, то он, видимо, при¬ надлежал к низшему классу — на нем был камзол из простого вельвета, темная шапочка в стиле Монтёро, ка¬ кие носили тогда в южных странах Европы, и все осталь¬ ное платье в этом же роде. Лицо его было скорее печаль- но, чем мрачно, но удивительно спокойно, как и все его движения. Однако черты лица выражали смелость и бла¬ городство, подчеркивая силу и мужественность, столь характерные для лучших образцов итальянской красоты. И особенно выделялись на этом необычном лице глаза, словно озарявшие его, — глаза, полные ума и страсти. Сверкающие глаза эти на мгновение задержались на лицах гондольера и его товарища, но выражение их, хотя и пытливое, было совершенно безучастным. Он оглядел их мимолетно, но испытующе, как смотрит на людей че¬ ловек, у которого есть причины не доверять им. Взгляд ого скользил по лицам всех прохожих с одинаковой подо¬ зрительностью, и к тому времени, как его гибкая фигура скрылась в толпе, он успел быстро и внимательно огля¬ деть еще многих. Гондольер и моряк из Калабрии молчали, не отрывая глаз от удалявшегося человека. Когда незнакомец скрылся, гондольер взволнованно воскликнул: — Браво!1 Его приятель многозначительно поднял три пальца и указал кивком на Дворец Дожей. — И они позволяют ему свободно разгуливать даже здесь, на площади Святого Марка? — спросил он с непод¬ дельным удивлением. — Не так-то просто, дружище, заставить воду бежать против, течения или остановить водопад. Говорят, что 1 Браво (итал.) — наемный убийца. 15
большинство сенаторов готовы скорее потерять свои на¬ дежды на «рогатый чепец» \ чем потерять этого прокля того Якопо Фронтони! Ему известно больше фамильных секретов, чем самому настоятелю собора Святого Марка, а ведь тому бедняге приходится полжизни проводить в исповедальне! — Ну да, они боятся заковать его в железо, чтобы из него не полезли все их секреты! — Черт побери! Вся Венеция пришла бы в волнение, если бы Совету Трех пришло в голову развязать язык -этому молодому человеку таким грубым способом. — Говорят, Джино, что твой Совет Трех имеет обык¬ новение кормить рыбу в лагунах и сваливать потом вину на какого-нибудь бедного анконца, если волны прибьют труп к берегу. — Но об этом вовсе незачем кричать так громко, словно ты приветствуешь сицилийца своей сиреной, хотя, возможно, ты и прав. Но, по правде говоря, мало кто из подобных людей более опасен, чем тот, что прошел мимо нас на Пьяцетту. — Подумаешь! Два цехина — красная цена его услу¬ гам! — возразил калабриец с многозначительной грима¬ сой на лице. — Святая мадонна! Ты забываешь, Стефано, что если уж он взялся за дело, то никакой священник не успеет дать несчастному отпущение грехов! Нет, его кинжал меньше чем за сотню не купишь. За твои два цехина удар будет не тот и жертва еще успеет и прочесть все мо¬ литвы и наговориться вдоволь, прежде чем отправиться к праотцам. — Бог ты мой! — воскликнул моряк с ужасом и отвра^ щением. Гондольер пожал плечами и выразил этим движением больше, чем мог бы передать словами человек, родив¬ шийся на берегах Балтийского моря. Но и он, видимо, решил переменить тему разговора. — Слушай-ка, Стефано Милано, — сказал он после паузы, — в Венеции случаются дела, о которых надо за¬ быть тому, кто хочет спокойно. есть свои макароны. Ка¬ кова бы ни была цель твоего приезда, ты прибыл как раз 1 «Рогатый чепец» — название парадного головного убора правителя Венеции — дожа. 16