Если ты служил в Красной Армии, то, наверно, знаешь, в чем дело.
Каждую вещь нужно глубоко обнюхать и прощупать, тогда только и можно дать себе отчет о том, что есть.
Различные безответственные слова ни в коем случае не нужно выпускать.
В связи с обострением международного положения может обостриться внутренние положение в каждой стране. Поэтому каждая страна жёстко поставит на контроль моральный дух человека, изучит, чем каждый дышит.
Таким образом, надо очень конкретно и крепко себя держать, товарищ Д. Я понимаю, в чем дело; много не пишу, потому что бумаги не хватает. Таким образом, хочу закончить просьбой.
1. Когда можно к тебе приехать, можешь ли ты меня устроить на учебу или где‑нибудь?
2. Думаешь ли остаться в Ленинграде на дальнейшую работу?
3. Как у тебя здоровье?
4. Р. я говорил. Сообщил много чего.
С товарищеским приветом (подпись неразборчива).
Ответ на вопросы обязателен (подпись). 28. X. 36 г.».
Проясняющие подробности драмы 1937 г., вносящие дополнительные штрихи к жизни Дандарона, находятся в допросах участииков и свидетелей по «Делу» 1937 г. и в документах 1956 г., когда готовился материал к реабилитации Дандарона, а также в документах 1958 г. при проверке данных о лицах, находящихся под особым политическим надзором.
Протокол допроса свидетеля 28 августа 1937 г. Архив, с. 205:
Топыркин Павел Максимовых, 1893 г. р. — и. о. комиссара и нагальника политотдела. бригадный комиссар при Военно–медицинском училище:
«Батомункуев являлся курсантом первого курса училища. Он входил в состав 7–1 роты, состоящей из военнослужащих граждан МНР. Батомункуев был комсомольцем и был прикомандирован к этой роте под постоянным руководством политотдела с целью политобеспечения». Страница 2056:
«Перед Батомункуевым я ставил задачу докладывать мне о случаях прославления элементов национальной розни».
Страница 206:
«26 февраля 1936 г. Батомункуев принес мне письмо, переданное ему, по его словам, студентом института ГВФ бурятом Дандароном, которому оно было прислано из Бурят–Монгольской АССР.
…Батомункуев при этом сообщил, что это письмо, по его мнению, носит контрреволюционный характер и передано ему Дандароном с целью вовлечь его, а при его помощи и других в контрреволюционную организацию… .
У Батомункуева был и блокнот Дандарона с выписками литературы по историографии монголов и конспективными положениями по истории Монголии. Этот блокнот Батомункуев также передал мне. Дандарон, по словам Батомункуева, хотел организовать вокруг себя группу монголов. Предлагал для начала беседы и лекции по истории монгольского народа. О прямых контрреволюционных высказываниях Дандарона или кого‑либо другого из своих знакомых Батомункуев мне 26 декабря 1936 года ничего не говорил.
…27 декабря 1936 года я направил донесение заместителю начальника ПУОКРа товарищу Немердели [неясно — прим. ред.] с копией письма, а копию донесения, подлинник и блокнот передал оперуполномоченному т. Колодееву.
Как мне известно, через день т. Колодеев вызвал к себе курсанта Батомункуева и беседовал с ним.
В дальнейшем по просьбе т. Колодеева я разрешал Батомункуеву отпуск в город. По возвращении из отпуска Батомункуев докладывал мне, что имел встречу с Дандароном».
Далее Топыркин пишет, что узнал об аресте Батомункуева и о том, что он сознался в участии в контрреволюционной группе и что он «доложил мне о её существовании только под влиянием ссоры
с другими участниками контрреволюционной группы…. Батомункуев сделал мне сообщение и передал документы в целях самостраховки».
Дело № 018 1937 г. П — 40771 [судебное производство] (Начато 14.05.1937 г., разрешено в судебном заседании 3.06.1937 г.)
Страница 25:
3 июня 1937 г. Из протокола судебного заседания:
Подсудимый Рандалон суду показал:
«…Дандарон в октябре 1936 года вернулся из Москвы и не помню, какого числа пришел ко мне. В блокноте Дандарона я видел записи, из которых узнал, что Дандарон является ярым противником советской власти. Вот только тогда я и убедился, что Дандарон занимается контрреволюционными делами. О действиях Дандарона я первоначально доложил начальнику Школы, который предложил мне обратиться с заявлением в НКВД.
Когда я сообщил о Дандароне в НКВД, там не ограничились моим сообщением, а предложили мне детально выявить деятельность Дандарона и точно установить, с кем он имеет связи. После этого я стал больше наблюдать за Дандароном и о замечаемых за ним антисоветских настроениях давал знать следователю НКВД».