Блестящее эссе написал об этом периоде жизни Дандарона его ученик, советский индолог и философ, а ныне профессор Оксфордского университета Александр Моисеевич Пятигорский. Вот выдержка из этого эссе:
«После разгрома Квантунской армии летом 45–го с налёта хватанули лам из какого‑то, якобы, сопротивлявшегося монастыря, и они стали на долгие ночи и дни буддистическими собеседниками и сотрудниками Дандарона. В лагере постепенно из них сложился своего рода буддийский круг такой пестроты, которую мог явить только лагерь того времени.
Они занимались буддийской философией и йогой, но главное — осмыслением своей собственной жизни и своего собственного положения в смысле буддийской философии и йоги. В течение нескольких лет Дандарон руководил этими занятиями. В этом не было нарушения буддийского принципа, т. е. скорее это явилось пробой собственных сил, произведенной людьми над самими собой, в чем можно видеть истинность практического буддизма. Подобный эксперимент над другими людьми запрещен в буддийском кодексе. Вспоминая о лагере, Дандарон как‑то однажды сказал: “Буддисту полезно родиться в России”, и добавил: “буддисту, но не буддистам”».
Во время войны у Дандарона появились первые ученики. Одной из первых его ученицей стала Бутидма Мункина (1923–2005), племянница, в будущем заслуженная учительница Бурятской АССР, она преподавала в кижингинской средней школе литературу. Близкое кровное родство не было помехой в их отношениях учитель—ученик. «Однажды в Кижинге был праздник. Народу — тьма. На склоне горы люди расположились живописными группами. Но среди такой массы людей мы, казалось, незримо чувствовали на расстоянии присутствие друг друга», — так вспоминала в 1981 г. Бутидма Санжимитыповна. Отношение буддистов, в том числе и родственников, к Дандарону определялось его высоким титулом Дхармараджи, как духовного владыки и наследника Лубсана Сандана Цыденова. В замечаниях к рукописи этой книги Л. Б. Дандарон (сын) пишет: «Применимо ли понятие “ученица” к Бутидме С. Мункиной? Она с детства была набожной и боготворила моего отца. Понятие “ученик", “ученики” возникло с появлением европейских последователей буддизма».
В лагерный период в зоне его учениками стали поляк Кокошка и два западных немца[276].
К этому времени Учитель закончил писать «Необуддизм», книгу о буддийской философии в связи с данными современной науки. Как раз началась репатриация иностранцев из лагерей. Решено было, что рукопись книги вывезет Кокошка. Для этого он специально поранил руку и под бинты запрятал листы драгоценной рукописи. Прошло много лет, Дандарон работал в Улан–Удэ научным сотрудником в БИОНе (Бурятский институт общественных наук). В институт прибыла делегация цейлонских буддистов. Среди прочих даров институту была подарена книга «Необуддизм» Зидда–базара. Это и был тот самый труд Учителя. Книгу просмотрел Б. В. Семичов, она была издана в переводе на английский язык, нашёл в ней какую‑то критику марксизма и порекомендовал хранить в спецхране. Это было ещё до 1965 г. Судя по всему, это был первый вариант ныне изданной книги Дандарона «Мысли буддиста», которую он заново написал в 1970 г.[277].
Годы лагерных скитаний сводили Дандарона часто с удивительными людьми. Таковыми были советские немцы. Среди них были историки и философы, образовался даже неокантианский кружок. Результатом этих общений стал цикл лекций "Взаимоотношение материи и духа" по истории европейской философии — две общие тетради по 96 страниц каждая, по две строчки в каждой клетке.
В 1972 г. обе тетради были изъяты во время обыска у А. И. Железнова, ученика Дандарона, и канули в архивах Улан — Удэнской прокуратуры или МВД. В 1983 г. чудесным образом черновой вариант тетрадей в объёме двух третей от всего материала после смерти Ю. А. Алексеева, ученика Дандарона, был передан Т. Сабишевой, приятельницей Алексеева, В. М. Монтлевичу. В начале 90–х обе пропавшие тетради вернули родственникам в Улан — Удэ.
В те же годы был написан труд по истории эстетики — 174 страницы общей тетради.
Среди заключённых друзьями Дандарона были и ламы всех возрастов. Общаясь с ними, он продолжал духовное буддийское образование и совершенствование в тибетском и монгольском языках.
Лагерная жизнь позволяла заниматься созерцанием. Процесс нравственного преобразования и очищения, а также обретение сиддх, по его словам, шел в тех условиях удивительно быстро. И всё же для подобных интенсивных занятий йогой не хватало питания — "хотя бы чашки бульона в день", — вспоминал позже Бидия Дандарович.
276
Из дневника Натана Эйдельмана: «30 окт. 1966 года. Встреча с Сашей Пятигорским). Рассказ о Дандароне: в 1937 г. аспирант I курса Ленинградского университета арестован с семнадцатью востоковедами (сын крупнейшего духовидца–йога, наставника, etc.), 11 умерли, 6 остались. Жуткие следы пыток на теле. Утверждает, что уцелел благодаря йоге. Жена и двое детей; девочку трёх лет — в детдом, потеряли документы, следы утеряны; мать в туберкулезе актирована из тюрьмы, в поезде близ Улан–Удэ умерла, мальчика схоронили рядом. (Важнейшее понятие для бурята сейчас — кандидат наук.) Меж тем Дандарон отсидел, на два месяца (1946 год) вернулся в Улан–Удэ, попутно сделав по приезде детей (в лагере и в самом Улан–Удэ), снова — 25 лет; община — во главе несколько монгольских лам (74–96 лет), высшего класса. Община: первый секретарь Калининского обкома; группенфюрер, убийца трех тысяч евреев барон Ригель; польский журналист Вольдемар Кокошка; русские дворяне, etc. Всего 15 человек (Колыма, шахты, 12 часов работы, ночные беседы, воздержание). Все выпили, спали с отвратительной лагерной врачихой по очереди, ламы отпустили грех. После 1955 года Ригель — в Германии, получил и раздал большое наследство, служил санитаром у душевнобольных(!). Взаимное братство». Журнал «Знание–сила», 1992 г., № 11, с. 26. Как видим, это сообщение содержит новые имена и одновременно приводит явно фантастические штрихи из биографии Дандарона.
277
Б. Д. Дандарон. Мысли буддиста. Владивосток, Владивостокское буддийское общество, 1992 г.