Пусть тот микрорайон хорош,
Который должен вырасти,
Но в старом городишке все ж
Черты неповторимости,
И потому наверняка
Старинные творения
И на года, и на века
Достойны сохранения!
Хохлома
Ольге Павловне Лушиной
Стоит студеная зима,
Снежинки крутит буйный ветер,
А солнечная Хохлома
Напоминает нам о лете.
Грустят деревья и дома,
Невесел минусовый градус,
Но сохраняет Хохлома
В рюмашках, в ложках, в плошках
Радость!
Ладья. Цветущий хвост — корма,
Нос — петушиная головка.
Плывет по лету Хохлома,
Расписанная очень ловко.
Бочонок солнечен весьма,
На нем цветы и земляника —
Семеновская Хохлома
Вся золотисто-краснолика.
В тарелочках не полутьма,
Не сумрак в вазах и солонках,—
Напоминает Хохлома
Родную, милую сторонку,
Где рощи словно терема,
Где резвый Керженец струится…
Как солнце в небе, Хохлома
Ясна, чиста и круглолица!
Веселый человек
Везла лошадка санки,
Скрипел под ними снег,
На санках ехал Санька —
Веселый человек.
С ухваткой и осанкой
В райком и в районо
На санках ехал Санька,
Кричал лошадке: — Но!..
Но новые порядки
Внесло теченье лет:
Не стало той лошадки,
И санок тоже нет.
Давно сгорели санки,
Их заменил «Москвич»,
И Санька тот не Санька,
А Александр Фомич.
Он в городах и в селах
Веселым людям мил
За то, что нрав веселый
Ему не изменил.
В столицу иль в станицу
Веселого влечет,
Веселую страницу
Он радостно прочтет!
«Невзгоды сокращают наши годы…»
С. Н. Глазкову
Невзгоды сокращают наши годы
И губят превосходные труды.
Нас отравляют вредные отходы —
Дурной цивилизации следы.
И только у красавицы природы
Избавиться мы можем от беды.
Не существует истинной свободы
Без солнышка, деревьев и воды!
Айсоры, персы, греки, сарацины
Успехи признавали медицины,
Врачи приносят пользу иногда…
А все-таки полезнее гораздо,
Чем самые добротные лекарства,
Обычная студеная вода!
«В прямом и переносном смысле слова…»
В прямом и переносном смысле слова
Противный ветер дует против нас.
От ветра, нехорошего и злого,
Страдало человечество не раз.
Но глупый ветер, веющий сурово,
Как уголь и дрова, и нефть, и газ,—
Разумной энергетики основа,
Хранит в себе энергии запас.
Вихрь заполярный, холодящий душу,
Продрогшим людям приносящий стужу,
Способен вырабатывать тепло.
И самые свирепые стихии,
Со всех сторон нелепые, плохие,
Умело можно обращать в добро!
«У нас так любят переименовывать…»
У нас так любят переименовывать
Скоропостижно и неосторожно…
Но старое название от нового
Здесь отличить, пожалуй, невозможно.
Святые горы — Пушкинские горы!..
Холмы, равнины и леса густые,
И голубая Сороть, и озера,
Коль Пушкинские, то вдвойне Святые!
«Пушкин, как никто, умел смеяться…»
Пушкин, как никто, умел смеяться,
Обличать, скорбеть и ликовать.
Пушкин права не имел стреляться:
Собственною жизнью рисковать!
У поэта правды и свободы
Каждая волшебная строка
Для него звучала только годы,
А для нас она звучит века!
«Когда желанная весна…»
Когда желанная весна
Опять звенит в лесу и в поле,
Лазоревая новизна
Ее растений снова в холе.
Сосна, освободясь от- сна,
Теперь не унывает боле,
А расцветает в новой роли.
Роскошна радость и ясна.
Шикарна вешняя природа,
И можно в это время года
Нам выбрать лучшие пути:
Отправиться на всякий случай
В великолепный лес дремучий,
У трех берез сморчки найти!
Роман-Кош
Есть в Крыму вершина Роман-Кош,
На нее ведут дороги-петли.
Крым объездишь, выше не найдешь,
Только популярнее Ай-Петри.
И поэт у нас не тот хорош,
Кто на самом деле самый лучший.
Малопопулярный Роман-Кош
Вспоминаю я на всякий случай.
Философы Боспорского царства
Эпикуреец жалеет,
Что в юности стоиком не был,
Часто болеет
Под самым безоблачным небом.
Хочется выпить ему —
Больше не может уже.
И, может быть, потому
Грусть у него на душе.
Стоик жалеет,
Что в юности был он аскетом,
Ждал, что созреет,
И радость держал под запретом.
Он не изведал любви.
Кто полюбит теперь старика?
Юность зови —
Отзовется уныло тоска.
Скептик жалеет,
Что в том и в другом сомневался
И на заре лет
Не ведал ни драмы, ни фарса,
Не испытал ни волнения страсти,
Ни тихого счастья,
Не был ни рьяным, ни резвым,
Ни пьяным, ни трезвым.
Сетуют старцы:
С иллюзией трудно расстаться —
Слыли всю жизнь мудрецами,
А оказались глупцами!