8
Э, к чертям собачьим, братцы!
Неуемна ты, душа!
Сколько стоит покататься?
Карусель — за два гроша!
На конька я сел, и нну-тка!
Динь-диринь-да-дин-да-дон!
Что за штука, что за шутка:
Шар земной, как этот конь!
И в душе, пустой, как склянка —
Дзинь-да-дзень-да-дребедень!
Карусель за грош, а глянь-ка:
Уж прошел, как не был, день!
Балалайки воют, ноют,
Бреньк-и-бряк!
Позабыты Сарки, Хайки...
Войте, нойте, балалайки:
Среди воя — что я, кто я?
Так...
Мир увечен, миру трудно?
Ну и что!
Мир в запое беспробудном?
Ну и что!
Мир — всего лишь карусели,
И в круженье — все веселье!
Где там головы слетели?
Где там голоден бедняк?
Карусель — моя твердыня,
И на том сказал "аминь" я!
Так!
Перевод А. Гинзаи
1
Заглох мой голос в темноте...
О, гордый мой народ, умеющий страдать!
Смотри: я жалок,
в этой немоте
Бессильно отступивший вспять.
Назад, к закланью, к зрелищам Содома,
И к отреченью пред звериным рыком,
И к мальчику, что заперт в темном доме,
Нем перед ужасом безликим.
Так жертвенный агнец взирал
На исполнявшего обет.
Так беспросветный мир взывал
Из пустоты: Да будет свет!
Под грузом бед призвал я свет.
Я разорвал молчанье темноты.
Я, посрамленный, отступивший вспять...
Услышь,
Услышь меня средь этой немоты,
О гордый мой народ, умеющий страдать!
2
Да будет свет! Но страшен свет.
Да будет тьма! - зову, рыдая.
И не могу уже закрыть глаза я,
Как закрывал в молитве дед.
Я отвести не в силах взгляд —
Под топором наш лес, наш сад.
И танец смерти — листья на кругу.
Нет, не могу.
Лишь ночь смежает
Веки тьмой.
Свет обнажает
Ужас мой.
Себя немыми словами жгу.
Больше я не могу,
Больше я не могу.
Света глумленье, злодейства свет!
Блеск топора и сверканье бритвы.
Вечный пожар завершает расцвет.
О, сколь обилен безжалостный свет!
Гаснут слова молитвы.
3
Не то. Еще не то. Слова теснятся.
И лики гонятся. Нет мочи.
И гордое молчанье никнет к ночи —
Над днями сумерки глумятся.
Сдалось молчанье. Снова — к мертвецам.
"Великий Боже!.." Тишина в ответ.
Чей шепот там? "Иди"? Или "Дороги нет"?
Молчанье жжет, и муке нет конца.
Я не могу молчать. И не могу кричать!
О, погасите свет, иль зренье погасите!
И вновь рыдаю: Тьму зажгите!
Нево или Эйвал[32]? Как знать?
Эйвал, Нево — но кто рассудит?
И как назвать это молчанье-крик?
Так ураган немеет, замерев на миг,
Так воет ураган, который будет.
4
Един Господь, и нет другого!
То не молитву я вознес:
Нет, это тьма завыла снова,
И древний злобствует хаос.
Ужель на казнь идем толпой,
От старцев и до малых сих?
Ужели то Отец слепой
Готов заклать детей своих?
Ужель народ падет, как плод,
Что зрел с начала бытия?
Так встану, выступлю вперед
И закричу:
Будь проклят, Судия!
Да, плакал праотец, готовясь со смиреньем
Твоей жестокой воле услужить.
Я ж отрекусь!
Презрю Твои веленья
И возглашу упрямо:
ЖИТЬ!
Перевод А. Гинзаи
«Да возвеличится…» – первые слова молитвы «Каддиш».
(обратно)Эс-Де — социал-демократическая партия, или с.-д., членом которой была мать А. Шлёнского Ципора Браверман, занимавшаяся в молодости революционной деятельностью.
(обратно)«Ха-шилоах» — ивритский литературно-общественный журнал, где публиковались лучшие еврейские литераторы; в нем — первая публикация Шлёнского (1919). Основатель (в 1896 г. в Берлине) и первый редактор «Ха-шилоаха» Ахад-Ха-Ам проповедовал идею создания в Палестине «духовного центра» еврейского народа.
(обратно)Хабад — особая ветвь хасидизма, опирающаяся на учение рабби Шнеура Залмана (акроним Мохарар; 1747-1813) из местечка Ляды, автора книги «Тания». Семья Шлёнского состояла в отдаленном родстве с Шнеерсонами, потомками раби.
(обратно)Основатель и вождь Хабада рабби Шнеур Залман из Ляд. Семья Шлёнского состояла в отдаленном родстве с Шнеерсонами, потомками рабби.
(обратно)Основной философский труд основателя и вождя Хабада рабби Шнеура Залмана из Ляд.
(обратно)