IX
Провод
Тянулся по полю серым червячком,
Виснул на деревьях, сползал в канавы,
Цеплялся по крышам, прятался за плетнем,
Собирался в пучок и в окно направо,
А там на столе в аппарате,
Как овод,
Гудел черной мембраной
На восходе и на закате,
Поздно и рано,
Ночью и днем
Об одном
Целые сутки без перерыва:
…Наступление… Обходы… Прорывы…
И снова сначала
Щелкало и стучало
Черной костяшкой,
Как сердце под защитной рубашкой…
Смерть — слово печальное.
«Алло, центральная!
Примите донесение.
Сегодня ночью сторожевым охранением
Убит на месте
Ротмистр Эн, пропавший без вести.
Пробирался из лесу, от них.
Было темно. Не узнал своих,
Когда окликнули. И побежал.
Стали стрелять. И вот — наповал.
Умереть от своих глупо.
Что ж —
От судьбы не уйдешь.
Пришлите носилки за трупом».
X
По овражкам вода звонкая
Поет золотые песни.
Телеграфная сеть — тонкая,
А поет еще чудесней.
Серой змейкой к земле прижалась.
Визжала:
«Холодная у людей жалость».
И опять сначала,
Об убитых всю ночь плача…
Только горе у людей — горячее…
А. С. ПУШКИНУ
Наташа
Кавалергард в блистательном колете…
— Поднять глаза. Вздохнуть — и позабыть
О смуглом и насмешливом поэте.
О всем, о всем… И в первый раз — любить…
…И вот — легко за днями дни, как птицы…
Как светлый вихрь… — И вдруг во двор — возок…
На бледность щек упавшие ресницы
И тенью смерти тронутый висок…
Эхо
По радио на целый мир — «Титаник!»…
Орудиями — медленно — «Война»…
Опять в лесах на синих трупах встанет
Гнилых болот туманная весна…
Опять смешают влажные апрели
Снега и кровь в малиновый сироп.
Какой любви прозрачные недели
Вновь понесут, подняв на плечи гроб…
…И всё цветут и прорастают кости
Под лязг стремян и скрежет гильотин.
Опять Людовик стонет на помосте,
Опять вода краснеет у плотин…
О, мертвых дней кровавая завеса!..
Но до сих пор сквозь дым, огонь и гул
Шестнадцатидюймовых дул, —
— Я слышу эхо выстрела Дантеса…
ГОЛУБОЙ ДЕНЬ
Сегодня день — как бирюза,
Сегодня день — совсем весенний…
Я опущу к земле глаза
И тихо стану на колени.
Благословляю светлый сон,
Тобою посланный и взятый,
С тобою сердце в унисон
Поет о розовых закатах.
Мне не понять земных забот,
Мне не понять земной тревоги, —
Когда весь мир, звеня, плывет
По легкой голубой дороге…
Моя земля — везде одна,
И так же пахнет влажной плотью,
И так же вечером весна
Дымком синеет на болоте…
«Под вечер в весеннем просторе…»
Под вечер в весеннем просторе,
Пройдя по низам, где темно, —
У небес, за селом, на взгорье
Постучусь в голубое окно.
— Приюти, как былинку в поле,
Укутай в вечерний дымок!..
Слишком густо посыпан солью
Моей жизни черствый кусок…
У тебя исцеляющей тиши
Зачерпну из колодца ковшом.
Пусть заново сердце услышит
О жизни весенний псалом!..
СЕРЕБРЯНАЯ ГОРЕЧЬ
I. «Без имени и без названья даже…»
Без имени и без названья даже,
Плывущее к тебе — и без конца,
Какою кротостью мне о тебе расскажет,
Вечерним гостем стукнув у крыльца.
…Проселками, над золотою пылью.
Медвяный месяц, вскинув на рога, —
Опять твоей неотвратимой былью —
Сквозь крепь плотин зальет мои луга…
Скупой любви отяжелевший бредень
Тянуть со дна на золотой песок.
Не мною началось, — не я приду последним
Искать следов твоих незримых ног.
И падать медленно — о, это ль — неизбежность? —
Но даже сердце может ослабеть,
Себя испепеляющую нежность,
Последний дар переписав — тебе!..
II. «Лишь про себя, лишь шепотом, не вслух…»
Лишь про себя, лишь шепотом, не вслух…
И нужно ли мне говорить о прежнем,
Как это слово, легкое, как пух,
Легло на жизнь таким тяжелым лежнем.
О жизнь моя — угрюмый скороход,
Не подождать, не отдохнуть на камне,
О жизнь моя, уже который год —
О жизнь моя — ты не легка мне…
И этих верст — какая тяжесть вновь!
Еще… еще… Но не в моем укоре
Отыщешь ты последнюю любовь,
Поймешь ее серебряную горечь…
«ЭКСЦЕЛЬСИОР»
На улицу из окон этажей
Квадрат огней зияющею раной;
На улицу, где эта ночь уже
Озябшим псом у двери ресторана.
Шофер в мехах, и в стеклах полусвет,
И полуночь автомобильным плачем.
Охрипшей сыростью продрогнувший рассвет,
Еще рождаемый, еще такой незрячий…
…Пролет зеркал, качающий мираж,
Прозрачный мир, застывший у подъезда.
Туда, наверх, в семнадцатый этаж,
Где в стекла — ночь и розовые звезды.
Гудящий лифт, крутящийся мираж,
И мир в стекле качающейся ночи —